От редакции: Накануне.RU продолжает цикл "Пять лет Русской весне". В Киеве комик может стать президентом, а в Донецке не прекращается война.
На позиции Шахтёрской дивизии везёт сам комбат. Константин Кузьмин — бодрый, крепкий мужчина, уверенно владеющий армейским навыком умно, но лаконично и с матерком объяснять суть вещей.
"Когда цель — поражение цели, тогда и надо стрелять. Бить в белый свет, как в копеечку, это вот как на Украине делают", — говорит комбат.
Пытаешься сравнить его с каким-нибудь известным персонажем, но в современном русском кино, да и литературе таких ещё нет. А что-то западное тут не в кассу.
— Видел я этих пиндосов в одном фильме. Колонна под обстрелом, они выскочили из машины и сразу в кучу. Ну, кто так делает, что за чушь! В четырнадцатом нас бы за такое сразу наказали, — вспоминает он.
— А сейчас как у вас дела?
— Держимся, не жалуемся. Ропота у нас нет, — отвечает комбат.
Снабжение на той стороне, по его словам, лучше, топливо не экономят, бетонируют позиции.
— Но на них работает вся Украина. А на нас? Мы! А что у нас в республике? У них ведь еще и поляки-хераки. Но отрезать им снабжение — разбегутся, — объясняет он.
Попасть на войну в Донецке не труднее, чем отправиться за грибами в любом другом городе. Добраться до ближайшего выезда, потом пару километров по трассе — и вот она, война. Это если ехать на автомобиле. Но, теоретически, не составит труда и на автобусе.
Возможно, на тебя будут коситься, если попросишь остановку по требованию прямо у передовой. Но, как сказал комбат, если уж есть цель... Боевые действия перешли в позиционную фазу, и бойцы ездят на войну, как на работу. В принципе, это уже и есть работа. Кто-то и вовсе ходит пешком, если живёт неподалеку.
Вообще воюющий Донецк чем-то похож на древнегреческий полис. Не оставляет ощущение, что все свободные граждане составляют боевую фалангу. Одолеют врага — снова возьмутся за плуги и кирки. Это, конечно, всего лишь ощущение, на деле мобилизация в вооружённые силы выглядит совсем по-другому. Но оно накрывает и не покидает, когда в ожидании кофе слушаешь обстоятельный спор баристы и девушки-посетительницы о том, в какой части мужику служить лучше. У одной муж танкист, у другой в пехоте. Условия разные.
Комбат тоже весьма античен и этим хорошо вписывается в спартанские реалии. Занимал пост народного заместителя министра угольной промышленности (а до 2014 года был заместителем начальника участка шахтного транспорта), а затем уже на войне возглавил отряд парней, с некоторыми из которых работал на шахте. Непосредственно с передовой (от прифронтовых районов) избрался в парламент депутатом. Теперь совмещает руководство подразделением с работой народного представителя.
— А вы были за национализацию шахт или против?
— Понимаешь, что такое национализация? Шахты ведь и сейчас наши. Государственные. Шахты принадлежат всей нашей республике. А как понять — национализация? Отдать в чьи-то частные руки? Это имеется в виду? А кто будет покупать запчасти, а куда сбывать товар?
Тем временем на линии соприкосновения бойцы уже встречают гостей. Подальше уносят окопного пса (вдруг покусает).
Рядом бродит его боевой товарищ — окопный кот. "А это наша местная звезда инстаграма!" — смеются бойцы. Замечают, что животное в антиблошином ошейнике. Гигиена — важнейшая вещь в позиционной войне.
На позициях есть где помыться, в жилом блиндаже стоит печка-буржуйка, которую смастерили из шахтного пускателя. Есть электричество, но села батарея. Знакомиться из темного подземелья на свет бойцы выходят с фонариками. Выглядит очень по-шахтёрски.
— В песне пелось: землянка наша в три наката, а тут-то шесть накатов, — говорит кто-то из бойцов.
В траншеях возникает ощущение, что ты оказался в долговременном укреплении Первой мировой. Деревянный настил над траншеями должен выдерживать попадание 152-ого калибра. А таким, кстати, всё равно лупят, без оглядки на Минские соглашения.
Впрочем, речь идёт о паре прилётов, а что будет в случае массированного артобстрела, проверять пока не доводилось. И командир, и бойцы понимают, что позиция временная. В случае наступления тут просто надо будет выдержать первый удар.
— Как будете держаться, если что?
— Есть армейские способы посадить пехоту на *опу на две-три минуты. А две-три минуты в бою — это ни фига себе, — отвечает комбат.
На войну в Донецке уходили и уходят прямо с предприятий. Приходишь на шахту — на стене портреты убитых в бою шахтёров. Это не памятный уголок, который есть на всех старых предприятиях со времен Великой Отечественной, это не история, а реальность. Не нужно экскурсовода, охранник сам расскажет про погибшего. Не выученный текст, а короткую и весёлую байку, вспомнит, как боец пришёл на шахту, как работал.
Шахтерская дивизия держит, кстати, отдельный участок фронта. Впрочем, это не дивизия в полном смысле слова, конечно, скорее — батальон.
В блиндаже рассказывают, что горняки воют не только в этом подразделении. Просто именно она названа в честь легендарной 383-й Шахтёрской дивизии, которая вела оборонительные бои за Донбасс в Великой Отечественной войне. Платят в армии (Народной милиции, как правильно она называется по Минским соглашениям) сейчас побольше, чем на шахте. Боец-горняк получает около 30 тысяч рублей, а когда и больше. В забое можно и 15 тысяч получать.
С бойцом-шахтёром всматриваемся в амбразуру. До украинских позиций тут чуть меньше двух километров. ВСУ держат соседнюю лесополосу. "Хорошо укрепленная позиция — незаметная позиция", — говорит комбат. В лесополосе напротив не разглядеть даже намека на то, что там кто-то есть.
— Смотри, вон их УАЗ поехал.
Даже малейшего движения не видно. Мы же, кстати, так же сюда ехали и за нами, возможно, так же кто-то наблюдал.
— Это, кажется, "Валера с текстилей" проехал.
— Кто?
— Мы их технике и огневым точкам прозвища даём.
— А какие ещё прозвища есть?
— "Шахтарщик".
— А почему такое?
— Да он на на своём пулемёте повадился "Шахтар – чемпион" выстукивать.
Комбат тем временем высматривает в "тепляк" солдат противника. Говорит, соединение, которое стояло раньше напротив Шахтёрской дивизии, воевало "скучно". После ротации против него поставили 28-ю аэроштурмовую бригаду ВСУ. "Бригада хорошая, с ними воевать веселее".
— А стрелять-то есть смысл?
— А какой смысл? Вот они по нам стреляют, хотя бы даже с "зушки". Пули ложатся не пойми где. Смысл нам делать такую же ошибку? Будет близко противник — тогда да. Стрелять надо, когда цель – это поражение цели. Мы работаем рационально, чтобы любой боец был жив и любой патрон не был выкинут в землю.
— Получается, дело даже не в Минских соглашениях?
— Нет, конечно, Минские соглашения больше для них, чтобы их сдерживать.
— А они-то соблюдают?
— Ну, сейчас стемнеет, останешься — услышишь.
На обратном пути в машине общаемся с Константином уже как с депутатом местного парламента.
— А какая магистральная идея в ДНР сейчас, к чему вы стремитесь?
— К народной республике в составе России.
— А как это должно выглядеть? Это будет республика, где жители осуществляют общественный контроль?
— Знаешь, сейчас тяжело сказать, как именно это будет выглядеть. Надо сделать так, чтобы люди были довольны. Да, недовольные будут всегда, но надо стремиться, чтобы их было всё меньше. Надо заинтересовывать людей. Они сами должны принимать участие в жизни, контролировать бездельников и хабарей.
Быстрее, чем в нашем УАЗе доиграла "Если хочешь остаться" "Дискотеки Авария", мы выехали с просёлка, который ведёт к позициям, на трассу. Вокруг уже засеянные поля. Всего в паре километров от линии соприкосновения.
— А есть уже успехи?
— Ну, как сказать. Успехами, конечно, назвать нельзя. Я скажу, что-то, что было кошмар-кошмар, либо закрылось, либо развивается цивилизовано. Вот раньше при Украине засеют землю подсолнечником, выжгут всё из неё, и по фигу им, что потом. А сейчас люди сеют ячмень, пшеницу. Тот же ячмень полезен же для почвы. Люди у нас перестали жить одним днём. Теперь живут на постоянной основе, так сказать.
— Но есть какой-то пример, идеал, к которому вы стремитесь?
— Лично мне очень приятно говорить о Белоруссии и её руководителе. Как там развиваются производства, повышается качество продукции, растёт уровень промышленного развития.
— Если бы ДНР через несколько лет стала похожа на Белоруссию, вы бы были довольны?
— Белоруссия и Россия — это наши братья. Мы не должны быть похожи. Мы должны просто жить вместе и помогать друг другу. Но к реформам Лукашенко, да, стоит присмотреться.