СВО на начальном этапе обнаружила неготовность российского ВПК к оперативному производству ряда востребованных в условиях современного конфликта систем.
Например, пока государство пыталось "зарядить" создание отрасли БПЛА стоимостью 1 трлн рублей и даже поставило для этого ориентир — 2030 год, группы энтузиастов разработали и внедрили в производство такие теперь уже широко известные беспилотные аппараты как "Ланцет" или "Упырь". Кадры, на которых дроны стоимостью несколько десятков или сотен тысяч рублей поражают западные танки стоимостью миллионы долларов, облетели весь мир.
Как же вышло, что не пригодились хваленые инновационно-модернизаторские площадки вроде медведевского "Сколково" и чубайсовского "Роснано"? На самом деле, в этом и нет ничего удивительного. Для победы в СВО и преодоления последствий тысяч введенных санкций нужна мобилизация экономики, но действующая либеральная модель ее обеспечить не может.
А почему же смог "народный" ВПК? Как может выстраиваться взаимодействие государства и представителей "народного" ВПК и имеет ли "народный" ВПК потенциал к переходу на большие промышленные мощности и есть ли такая необходимость в принципе? Об этом Накануне.RU рассказал Алексей Чадаев, военно-политический технолог, генеральный директор АНО "НПЦ "Ушкуйник", модератор тематической сессии Московского экономического форума-2024, который пройдет уже 2-3 апреля.
— На МЭФ будет обсуждаться среди прочего мобилизационная экономика — можно ли сказать, что для такого переформатирования экономики понадобится советский опыт?
— Советский опыт здесь важно использовать правильно. То есть тщательно отделять вершки от корешков, зерна от плевел и так далее. Потому что, наверное, как раз-таки именно и проблема советской экономической модели была в том, что хорошо решая вопросы стратегического масштаба, она была слаба в тактике, в частности, во всём, что касается именно потребительского рынка. Поэтому, пытаясь управлять потребительским рынком так же, как и стратегическими отраслями, она в итоге пришла к перекосам, к дефицитам, к разного рода внутренним структурным проблемам, и это сыграло свою негативную роль в гибели СССР. Поэтому использовать опыт можно и нужно, но ещё раз повторяю — рефлексивно.
— Московский экономический форум — это площадка, где участники ищут рецепты устойчивого развития и процветания страны. И если бы к рекомендациям, обсуждениям и рецептам МЭФ, данным в прошлые годы, прислушивались, то сейчас бы эта мобилизационная экономика уже была? Или, по крайней мере, на нее проще было бы перейти?
— Тут я считаю, что иметь власть или экономические власти в качестве единственного адресата своих посланий — это не самая удачная стратегия. То есть весь расчет на то, что какие-то начальники услышат и как-то изменят какие-то там приоритеты госполитики, приводит к тому, что сидишь годами и жалуешься, что тебя не слышат, что там какие-то рептилоиды, либералы и прочие нехорошие люди все оккупировали. И, в общем, такая кислая история.
Я за то, чтобы, конечно, обращаться и к власти тоже, это правильно, но в то же время начальство — не единственный зверь в этом лесу, и есть ещё много разных сил, субъектов, агентов экономических, к которым можно и нужно обращаться, и многие вещи можно делать вполне себе самостоятельно, то есть как бы вынуждая начальство признать изменения де-факто.
— А есть сейчас примеры того, что компании услышали МЭФ, отреагировали и теперь действуют по тем рекомендациям?
— Ну вот как раз моя сессия и будет посвящена этой теме. Что мы видим спустя два года после начала СВО — большое количество разных полуволонтёрских команд, начавших просто со сбора средств и закупок разного недостающего для воюющей армии, разных дефицитов и так далее, два года спустя развернулись в своего рода параллельный ВПК, который не только закупает, но и много чего производит сам. Причём пока это довольно простые вещи, которые можно делать без больших инвестиций, без какого-то долгого цикла, но это уже много.
Всё, что угодно — масксети, FPV-дроны, разнообразная периферия, необходимая для армии, шьют много всего. В общем, говоря буржуинским языком, мы видим тысячи таких молодых компаний и стартапов, которые действуют в иной логике: не в логике максимизации прибыли, а в логике максимизации успеха воюющей армии. Тем не менее, они уже сегодня представляют из себя вполне самостоятельный такой вот "народный" ВПК, с устойчивой тенденцией к росту.
— А "народный" ВПК — насколько это технологично? Потому что если мы представим масксети, то людям, далёким от этого, покажется, что это не очень технологично?
— Как не очень, допустим, для того чтобы сделать масксеть, нужно иметь рыболовную сетку. Рыболовную сетку, как выяснилось, у нас в стране делают всего пара заводов. Потом на неё надо наплетать специальную ткань. Соответственно, пришлось и саму рыболовную сетку тоже делать, для этого ввести станки из Китая, потому что у нас в стране станков не делают. Ткань тоже должна быть не простая, а такая, через которую тепловизором не видно, то есть прорезиненная специальным спреем, а это уже нанотехнологии. Поэтому даже масксеть считать каким-то простым продуктом я бы поостерёгся.
Но есть гораздо более убойный пример. Вот "Абрамсы" под Авдеевкой, которые сейчас жгут дронами "Упырь" — вот дрон "Упырь" стоимостью 50-60 тысяч рублей с примотанной к нему "морковкой" от РПГ уничтожает самый топовый американский танк стоимостью миллионы долларов. При этом дрон "Упырь" целиком и полностью народный проект, сделанный гаражной командой на народные деньги, и сейчас уже тысячами поставляемый на фронт, прекрасно выполняющий свою задачу. То есть что технологичнее — "Абрамсы" или дрон "Упырь"?
— Допустим, экономика стала мобилизационной, работает на полную — когда завершится СВО, будут трудности вернуться к "обычному" состоянию? И нужно ли это будет?
— Вот для того, чтобы таких трудностей было меньше, нужно уже сейчас думать о технологиях двойного назначения, то есть о том, что пригодное для войны может быть использовано для мирной жизни. И наоборот. Ну, например, если мы сейчас оказываемся в состоянии сделать тяжёлый грузовой дрон для перевозки раненых и доставки БК на передовую, то завтра мы можем сделать аэротакси. Если мы можем сейчас сделать тяжёлый бомбардировочный дрон, то, что у "хохлов" называется "баба яга", завтра мы имеем очень хороший и точный агродрон, который позволяет заниматься умным земледелием, радикально повышать урожайность. И таких примеров ещё с несколько десятков. Просто у каждой технологии есть и оборонная сторона, и есть вполне себе гражданская сторона, если внимательно приложить голову.
— То есть сейчас, можно сказать, накапливается потенциал для будущих гражданских проектов?
— Да, я рассматриваю вот эту среду таких маленьких КБ и гаражных производств как такое идеальное "Сколково", то есть не то "Сколково", к которому мы привыкли, где бегают с лавандовым рафом соевые хипстеры от стартапа к финишдауну и от гранта к гранту, а как раз-таки такой, собственно полноценный, если хотите, инкубатор и акселератор новых производственных, логистических, дистрибьюторских, сервисных и так далее компаний, которые, если они сейчас накопят компетенции, накопят технологии, накопят оборудование и так далее, будут вполне себе готовы к рывку, к захвату рынков, к успеху, в том числе и во вполне себе гражданских отраслях.
— МЭФ — международный форум, насколько важно гостям из других стран услышать, что в России обсуждается мобилизационная экономика?
— Ну, а мобилизация — это же состояние. Есть статическое состояние, а общество, в частности, экономика, промышленность, бизнес пришли в движение для какой-то задачи. То есть нельзя сказать узко, что мобилизационная история — это в узком смысле история про войну. Завтра может быть поставлена какая-то другая задача, например, экономическое, хозяйственное освоение Африки. И вот эти ребята поедут разворачивать там современные системы связи, строить современные цифровые сервисы, организовывать по франшизе разного рода хотите образовательные компании, или тренинговые, если хотите — сервисные, хотите — сферы услуг, хотите — айти, хотите — то же беспилотие. И вот такой скоординированный процесс, где есть верхнеуровневые решения, льготы, преференции, гранты, господдержка нормативного характера, и есть, собственно, вот эта низовая активность, когда люди едут, создают представительства, открывают филиалы, учат языки, находят партнёров на месте и так далее.
Кроме того, все-таки даже вот этот "народный" ВПК в его нынешнем виде — это же, по сути, финальный передел, а львиная доля комплектующих закупается тупо в Китае. И тоже возникла целая среда людей, которые умеют туда ездить, умеют находить там партнёров, умеют с ними договариваться, умеют организовывать логистику, учитывая санкции-шманкции, умеют организовывать логистику денег, учитывая всякие барьеры, связанные с прохождением платежей. И это тоже вполне себе международное измерение этой экономики.
— И там ждут, там реагируют?
— Ну, конечно, конечно. Кому-то нужны наши технологии. Если говорить, допустим, о чисто военном измерении, то ведь понятно, что мы обладатели абсолютно уникального опыта современных военных действий, причём против нас задействованы все самые передовые технические НАТОвские разработки. Мы знаем, что с ними делать. И десятки стран во всем мире хотели бы как-то приобщиться к этому опыту, получить у себя это оборудование, этих инструкторов и так далее, и так далее. И они готовы за это платить уже сегодня. Поэтому, конечно, ждут и, конечно, реагируют.