Владимир Шарпатов: Я бы очень хотел повстречаться с нашим "кандагарским" Ил-76
Общество | В России

15 февраля этого года исполнится 21 год с окончания вывода советских войск из Афганистана. В канун этой даты на российские экраны вышел фильм также связанный с Афганистаном, но события в нем развиваются уже в не столь далеком 95-ом – "Кандагар". С прототипом главного героя – командиром захваченного в августе 1995 года Ил-76, героем России Владимиром Шарпатовым Накануне.RU поговорило о достоверности фильма, о нынешней ситуации в Афганистане, о несправедливо забытых ветеранах гражданской и военной авиации, о будущем российского авиапрома, а также о том, какую очень дорогую вещь, возможно, до сих пор скрывает обшивка того самого Ил-76, который теперь состоит на службе одной из уральских авиакомпаний.

Предистория. 2 августа 1995 года около 10 часов утра. Экипаж ИЛ-76 выполнял обычный рейс. На подлете к Кандагару на высоте около  8200 метров командир услышал в наушниках команду посадить самолет. Приказ подкреплялся "соседством" в воздухе МиГ-21 с афганскими опознавательными знаками, снабженным  четырьмя ракетами. Экипаж казанской фирмы "Аэростан" выполнял работу в рамках контракта. На борту разрешенный и оформленный груз. Но иного выхода, кроме как приземлиться у наших летчиков не было. Их "приземление" длилось целый год и 13 дней. Их допрашивали многие знаменитые сегодня талибские лидеры, в том числе и мулла Омар. Они бежали. Они прилетели домой. Об этом фильм. Об этом мы и спрашивали командира того самого ИЛ-76.

Вопрос: Владимир Ильич, как Вам фильм "Кандагар"? Насколько достоверен, что понравилось, что - не очень?

Владимир Шарпатов: С первого раза я не смог до конца посмотреть фильм, где-то с середины ушел.

Тяжело было, нахлынули воспоминания. Когда видишь то, о чем рассказывал, о чем написано в дневниках...

Но должен сказать, что авторы постарались все, что было в действительности, "сжать" и показать за час и сорок минут экранного времени. Целый год и 13 дней. А это довольно сложная задача. Они многое смогли сделать, но изобразили, конечно, по-своему. Нужна была художественность, поэтому присутствует и некоторый вымысел, но это их право.

Мне не понравились только два момента. Во-первых, ненормативная лексика в начале фильма. Начинается кино с таких слов, которые я в жизни очень редко употребляю, они просто для интеллигентного человека неприятны. А ведь фильм будут смотреть и дети. У нас и так с экранов телевизионных много льется ненормативной лексики. Откуда у нас такая невоспитанная молодежь? А вот именно оттуда, ведь дети как губка все воспринимают и впитывают. В разговоре с Кавуном (режиссер фильма – прим. Накануне.RU), когда он мне позвонил в день премьеры четвертого числа, я сказал об этом. Он же настаивает на том, что это, наоборот, осовременивает ситуацию, считает, что это удачный ход. В данном вопросе мы с ним не могли прийти к общему мнению.

Во-вторых, мне не понравилось, что в фильме груз - ящики с патронами для автоматов называется гуманитарным. Как раз-таки он антигуманитарное назначение имел. Из чего авторы исходили – я не знаю. Мне кажется, это не к месту абсолютно. Груз был совершенно законный, перевозился по соглашению правительств Афганистана и Албании. По всем нормам и правилам гражданской авиации мы его перевозили. У зрителей это вызывает недоумение и даже смех. Но это, опять же, решение авторов сценария.

Особенно тяжело, конечно,  было смотреть момент побега. Хотя побег был в реальности в более сложных условиях, чем в фильме. Мы летели на малой высоте. Я вел корабль на 50 метрах над барханами, мы чуть не попали в песчаный смерч. Они часто бывают над этой пустыней. За нами взлетел истребитель. Догнал. Вызывал нас на связь. Да и процесс разоружения автоматчиков в самолете происходил сложнее. Сам самолет "вступил с нами в заговор", начал барахлить. В общем, все было гораздо серьезнее. Но, тем не менее, сам побег в "Кандагаре" показан хорошо. Трогательно. Многие из моих родственников, друзей, что были в зрительном зале, плакали.

Удачна и киноистория с фотоальбомом (в фильме талибы надругались над семейным фотоальбомом командира угнанного самолета – прим. Накануне.RU). Хотя на самом-то деле с фотоальбомом по-другому дело было. У меня действиетльно был альбом с фотографиями родных, а еще там были фото албанских офицеров и другие снимки. Я не хотел, чтобы они попали в руки талибов. После посадки спрятал его за обшивку самолета, а через год, когда мы сбежали, так и не смог найти. Может быть, талибы его нашли, поскольку они забрали груз. К самолету у них был доступ. Надеюсь, когда самолет пойдет на ремонт, обшивку обдерут, будут клеить новую, и – вдруг – альбом найдется!...

Вопрос: А игра Александра Балуева, прототипом героя которого Вы и были, Вам понравилась?

Владимир Шарпатов: Артисты все замечательные, и играли очень хорошо, никого не могу ни в чем упрекнуть. Единственное, что я могу сказать, и что, кстати сказал и Кавуну, мой характер изображен более простым, что ли. Я ведь по жизни боец, а тут меня "смягчили".

Вопрос: Вы следите за событиями, которые сейчас происходят в Афганистане? Что думаете по поводу американского присутствия?

Владимир Шарпатов: Сегодняшнее состояние Афганистана мне понятно. Еще когда был Советский Союз, "холодная война", нас с запада "подпирало" НАТО, с юга к границам СССР американцы заходили через Иран, который, кстати, до исламской революции они вооружали. С третьей стороны – Турция. Американцы хотели к нам приблизиться и со стороны, как говорят журналисты, "южного подбрюшья", Афганистана. Я думаю, именно поэтому тогдашнее руководство страны хотело обезопасить себя в южном направлении, вводя туда войска.

А теперь, смотрите. Ушли наши -  американцы заняли место. Ну, и кому от этого стало лучше? Кстати, мне сами афганцы говорили, когда я летал и до плена, и в плену рассказывали, что, когда в Афгане были наши войска, они жили лучше. Талибы – фанатики религиозные, они тянут страну в пещерный век.

Я бы вооще хотел сказать о солдатах, которые воевали в Афганистане. Сегодня многие с подачи Новодворской, Немцова и прочих, коих я отношу к "пятой колонне", и которые только вред наносят России, считают, что эта война была ненужной. Это не так!

Но во время Великой Отечественной войны наши солдаты знали, что впереди – враг, а позади – тыл, поддержка. А возьмите войну в Афганистане или Чечне – это же партизанская война, война "из-за угла", когда на наших солдат нападали не только спереди, но и со всех сторон, тыла не было надежного! Ребятам досталось очень сильно. При этом они не сами пошли туда, они выполняли приказ. А, вернувшись с войны, получили непонимание. У них и льгот почти нет, хотя защищали интересы государства. Скоро будет юбилей Победы в Великой Отечественной войне, и я бы хотел, чтобы случилась какая-то хотя бы символическая передача "эстафеты" от старшего поколения – ветеранов ВОВ – участникам войны в Афганистане и в Чечне, а теперь еще и в Южной Осетии. Именно эти ребята должны заниматься военно-патриотическим воспитанием молодежи и населения в целом.

Вопрос: А про самолет - тот самый, расскажите. Ведь наверняка его можно назвать еще одним членом экипажа….

Владимир Шарпатов: Вы знаете, у нас, у летчиков особое отношение к самолету. Это действительно член экипажа. У военных летчиков есть такой обычай. Когда готовятся к полету,  подходят к самолету и отдают ему честь.

Помню в Сургуте был один дежурный по перрону из бывших военных. Прилетишь, бывает, в Сургут, заруливаешь на стоянку, он показывает знаками - все нормально, можно выключить двигатели, а потом отдает честь. Было так приятно видеть такое отношение!

А когда я закончил летное училище и приехал в Тюмень работать, увидел самолеты старые, которые готовились к списанию – Ли-2, Ан-2. Стояли как будто понурые, уже и крылья у них были обрезанные, и шасси. Я даже стихотворение тогда написал:

"Мне жаль живые самолеты, вон те, которые вчера
Равняли небо по капоту, трудясь с утра и до утра..."

Мне было жалко их как людей. Сложно было представить, что сейчас корабль, который был тебе как лучший друг, служил верно и честно, поломают и порежут. Конечно,особенно грустно стало, когда начали резать самолеты Ил-76. Или вот, например, как произошло с вертолетами Ми-26. После двух лет консервации их положено было отправить на ремонт, а ремонт стоит чуть ли не дороже нового вертолета. И их тоже начали резать.

Еще была очень обидная история. Когда у нас в Тюмени умер летчик – участник Великой Отечественной войны Павел Прокопьевич Быструшкин. На похоронах я предложил назвать один из самолетов в его честь. Меня поддержали и его имя присвоили самолету Ту-134, который пришел к нам из Минска только-только после ремонта. И в первый свой полет обновленный борт пошел уже с именем Быструшкина. Я даже фотографию его хорошую нашел,  чтобы в салоне поместить. Чтоб пассажиры  видели, чье имя носит самолет. Павел Прокопьевич во время войны буксировал планеры в тыл, к партизанам. Одиночный-то полет через линию фронта опасен, а тут еще он тащит с собой тяжелый, маломаневренный планер, груженный техникой или с десантом. Так вот, самолет пролетал год. Потом "Тюменские авиалинии" обанкротились. Еще год этот ТУ-134 простоял без полетов, а затем приехали новые хозяева и практически новый самолет порезали на металлолом. Как мне рассказывал один из инженеров, который все это видел, оборудование с самолета перепродали, поставили что-то на иномарки, а "разделка" самолета стоила чуть-чуть дешевле, чем сам металлолом. Это была вторая смерть Павла Быструшкина. Обидно.

Что же касается самолета, на котором мы летали в Афганистан, и который вместе с нами попал в плен, то я его не видел с тех пор, как меня уволили с предприятия в Казани. Теперь вот он очутился здесь, на Урале. И я бы очень хотел повстречаться. Кстати, мои знакомые из Екатеринбурга, работающие в компании, которой этот самолет сейчас принадлежит, рассказывали, что он даже в Кандагар опять летал.

Вопрос: У Вас в планах нет написания книги воспоминаний?

Владимир Шарпатов: Меня давно на это подбивают мои друзья и родственники. Но я все боюсь, что, не хватит таланта и времени. У меня уже жена жалуется, мол, "ты семье не принадлежишь, так занят". Тот же фильм сколько сил отнял.

Буду, конечно же, пытаться, но не знаю, получится ли. Есть и другая сторона. Много лет досаждают всевозможные домыслы, в том числе и журналистов. Сейчас ведь все пытаются опошлить – и Гастелло, и Зою Космодемьянскую, и даже Матросова, и до живых добрались. Но ведь у нас-то можно же спросить – как было на самом деле? Доходит до того, что я, оказывается, и самолетом-то не управлял! Поэтому и хочется рассказать всю правду. А с другой стороны надо писать о всех членах экипажа, кто какие поступки совершал, и это, наверное, в каких-то моментах может быть неприятно их родственникам и знакомым.

Вопрос: Каким Вы видите будущее российского авиастроения и гражданской авиации?

Владимир Шарпатов: Сейчас много разговоров об этом, но дело почти не движется.

Возьмите тот же Ту-204. Ведь он так и не стал массовым самолетом. Зато летает дешевое американское барахло. Военных самолетов большинство идет за границу, в наши Вооруженные силы поступают единицы. А как этими единицами охранять огромную территорию страны? Про "Суперджет" много говорят, но я боюсь, что с ним повторится та же история, что и с Ту-204, хотя на "Джете" вроде бы и оборудование, и двигатели хорошие будут.

Для меня это все удивительно – мы имеем самые лучшие в мире ракеты, спутники, космические корабли, а с гражданской авиацией никак не получается. Просто, наверное, отсутствует должное внимание. Особенно мне обидно за ветеранов гражданской авиации, ведь в постперестроечные времена большинство из них было "выброшено за борт" с мизерной пенсией. Они сейчас совершенно не востребованы, большинство работает охранниками. Та же Тюменская область никогда бы без авиации не освоила нефть и газ, авиация стала технологическим звеном в этом освоении. Во многих городах нефтяников нет-нет да промелькнет силуэт вертолета! А сейчас про летчиков даже не вспоминают, нет и своего ветеранского совета...Трудно нашей авиации...

Биографическая справка: Владимир Ильич Шарпатов родился 21 марта 1940 года в поселке Красногорский Звениговского района Марийской АССР. Окончил Казанский авиационный институт, Краснокутское летное училище Гражданской авиации в Саратовской области и Академию гражданской авиации в Ленинграде. Отслужил в авиации 42 года, налетал 16 500 часов, ушел на пенсию в звании майора военно-транспортной авиации. В настоящее время активный участник в 16 общественных организациях.

Полную версию интервью читайте в одном из ближайших номеров журнала "Глава семьи".