"После 11 сентября мир изменился". Десять лет назад это банальнейшее соображение исполняли хором все кто ни попадя. С другой стороны, за десять лет некоторые изменения и вправду стали заметнее. К примеру, самый масштабный (хотя бы по номиналу) кризис в истории человечества. С другой стороны… Абдель Хаким Белхадж — человек, позирующий в роли победителя Каддафи рука об руку с обучавшим его бойцов американским спецназом. Он же глава ливийской "Аль-Каиды". И не то чтобы американцам это было неизвестно. Они его даже арестовывали и гноили в одной из своих секретных тюрем, пока не решили скормить своему тогдашнему вновь обретенному другу Каддафи. Который вместо этого выпустил всех этих борцов за демократию на свободу под обещание прекратить джихад.

В свете военного триумфа натовской коалиции как-то наглядно обнаружилось, что вся более или менее живая сила "повстанцев" контролируется этой самой публикой вроде господина Белхаджа. Но говорить об этом в приличном обществе демократизаторов считается неуместным.

Что и требовалось доказать — война с "международным терроризмом" умерла вместе со списанными в утиль ее мифическими вождями. Этот универсальный жупел полностью исчерпал себя: произошла как бы полная амортизация. Вторичное использование продуктов его жизнедеятельности никоим образом не возбраняется там, где это выгодно заказчику. Хозяин — барин. Однако ощущение, что круг замкнулся, обманчиво. Эти десять лет борьбы с международным терроризмом — буквальная иллюстрация гегелевской спирали, на новом витке которой и старый конь борозды не испортит. Десять лет назад, когда очевидно созрели предпосылки для глобального кризиса, "международный терроризм" был использован как открывалка для новой большой войны. В стратегически важнейшем, как тогда казалось, регионе. Однако, открывалка — неудачный спарринг-партнер для настоящей масштабной — мировой войны. Несолидно это как-то и неубедительно — мировая война — с "Аль-Каидой"? Другое дело — защита мирного населения, восставшего против кровавого диктатора. И хотя доказательная часть выглядит весьма слабо, несмотря на колоссальные технические ухищрения, и этого вполне достаточно. Поскольку ящик Пандоры уже вскрыт.

С одной стороны, все эти десять лет были, безусловно, погружением в кризис. Кстати, помните хохму, как "США выходит из кризиса, вызванного катастрофой 11 сентября". Что такое реальный кризис, мы в некотором приближении видим как раз сейчас. А каков будет выход из него, нам еще предстоит узнать. Оно уже зреет. В самом кризисе всегда созревают формы выхода из него. Уклады, технологии, "страны-доминанты"… Выход из системного кризиса — это всегда смена уклада: экономического, технологического и связанного с ним социально-политического. И гибель старого уклада. Это, собственно, и есть — война. За время пути к этому выходу могут и должны радикально измениться цели, смыслы, весь рисунок мира. Например, в войнах, начавшихся очевидным образом за контроль над нефтью как стратегическим ресурсом, на выходе обнаружится, что эта самая нефть никаким стратегическим ресурсом уже не является?

И, наконец, не дай Бог кому-нибудь придет в голову, что мы воспеваем войну или даже просто считаем ее необходимой ценой на пути к благоденствию. Как раз благоденствия никто не обещает. Идея о том, что выход из кризиса — это прорыв к свету из мрачного подземелья, абсолютно ни на чем не основана. Выход может быть как раз в обратном направлении. Это к тому, что масштабы и цену кризиса мы более или менее уже понимаем, а вот масштабы и цену выхода пока еще, к счастью, не очень.

Михаил Леонтьев, тележурналист, публицист, главный редактор журнала "Однако". Опубликовано в журнале "Однако"