Наверное, тогда, в десятилетнем возрасте, мне впервые было по – настоящему страшно за себя, свою семью и всех – всех – всех. Я помню, как родители то и дело разговаривали по телефону со знакомыми, тихонько произнося жуткие фразы: "Война что ли началась…" А я сидела и пялилась в телевизор, по которому бесконечно долго показывали балет "Лебединое озеро". Нет ничего хуже, чем ждать новостей в неведении, думали тогда все.
Нет ничего хуже, чем смотреть на происходящие трагедии по всем телеканалам, - так рассуждают сегодня. И действительно, сегодня почти нет ничего такого запретного – государством, внутренними убеждениями, корпоративной этикой, что бы ни показывали по телевизору. Сидя у своих голубых экранов, мы наблюдали за тем, как рухнули башни – близнецы в США, как вели переговоры с террористами на Дубровке, как эвакуировали людей в московском метро. Именно из уст то и дело сбивающихся дикторов мы узнавали с точностью до деталей, как все происходило, ожидая первую информацию о жертвах. А вдруг в этих злополучных списках есть родные и близкие! Терракт в прямом эфире – это можно сказать, новый телевизионный жанр сегодня, у которого уже появились ярые противники.
Против показа по телевидению террактов взялись выступать депутаты Государственной думы, предложив свои поправки к закону о СМИ. Главный инициатор – Валерий Комиссаров, кстати говоря, в недавнем прошлом ведущий на телевидении. Суть предлагаемой им поправки такова - запретить ТВ-трансляцию тел людей, погибших в результате теракта, и отдельных их частей. В приложенной к проекту записке автор указал, что такой запрет "полностью лишает террористов возможности показа своих действий перед заказчиками - международными террористическими организациями". Кроме того, будут "ограждены от дополнительной психологической травмы родственники и близкие погибших".
"Это недопустимо, когда камера детально проходит по людям, погибшим во время терракта, - говорит член комитета по информационной политике Госдумы Борис Резник, - Ну представляете, человек сидит дома и видит по телевизору погибших родственников. Нельзя оскорблять чувства этих людей. Я за принятие этой поправки. Единственное, что меня не устраивает – это мотивация принятия этой поправки. Комиссаров говорит, что показывая терракты, мы тем самым помогаем террористам, я думаю, что это не так. Мы тем самым только вредим родным и близким погибших".
У другого депутата, тоже единоросса, Михаила Юревича, более радикальное предложение - вообще запретить распространение какой бы то ни было информации о террактах, за исключением официальных сведений. По мнению Юревича, только правоохранительные органы должны давать разрешение журналистам на освещение подобных ЧП. То есть пока милиция и ФСБ думает, выдавать это в эфир или нет, по телевидению, по всей видимости, будет что-то вроде пресловутого "Лебединого озера". Предложение Юревича уже вызвало в рядах его коллег и среди журналистов недоумение.
Во – первых, как правоохранительные органы и СМИ будут сотрудничать? Ведь не секрет, что даже по самому пустяковому делу силовики не любят делиться информацией с прессой, а тут терракт. За то время пока правоохранители будут молчать, а журналисты ждать какой - либо информации, люди будут сами домысливать происходящее. А это по мнению психологов, недопустимо. "Если человека лишить информации, то утрачивается его связь с реальностью, начинают появляться слухи, - поясняет психолог Татьяна Лозовая, - У каждого своя картинка в голове складывается, своя интерпретация, которая отличается от того, что на самом деле происходило. Получается, что человек сам себя вводит в состояние, близкое к невротическому. В обществе формируется модель невроза. Кроме этого, если человека лишить информации, то это, скорей, приведет к тому, что он не сможет прогнозировать свое поведение. Он не сможет обеспечить в будущем безопасность своей жизни, не будет знать чего - то, что может спасти его жизнь или предотвратить терракт. А утверждение о том, что информируя о террактах, мы помогаем террористам, неверно. Помощь террористам как раз в отсутствии информации. Потому что на людей гораздо хуже влияет ее отсутствие. Появляется страх, неуверенность, ощущение того, что где – то кто – то что – то замалчивает, и что это может быть, это нечто страшное происходит где – то рядом. По моему мнению, лучше давать информацию, и чтобы она была объективной".
Кроме этого, непонятно, когда вообще телекомпании смогут начать съемки. Ведь зачастую на то, чтобы выяснить, является ли данное ЧП террактом, правоохранителям нужно несколько дней. Получается, что об обвалившейся крыше в "Трансваале" люди не знали бы до тех пор, пока силовики не дали бы отмашку - можно снимать, это не терракт! В связи с этим возникает еще один вопрос - а почему нетерракты, которые по своей картинке порой еще страшней, чем терракты, можно показывать? Давайте в таком случае запретим трансляцию по телевидению хроники дорожно – транспортных происшествий, криминальных программ…
По прогнозам самих депутатов, кардинальный проект поправки Юревича, скорей всего, не пройдет, а вот за предложение Комиссарова Дума дружно проголосует. Попытаемся понять, насколько необходим сегодня этот законопроект и будет ли он вообще работать, если его примут.
С одной стороны, действительно, на экранах сегодня много крови, и зрителю от этого живется очень некомфортно. Так, сразу после трагедии в Норд – Осте, отдел клинической психологии научного центра РАМН провел опрос более 300 москвичей, у которых на Дубровке не было ни родственников, ни знакомых. Как рассказал "Российской газете" Николай Ениколопов, заведующий этим отделом: "У 24% этих людей были обнаружены симптомы посттравматического расстройства. Точно такого же, как у участников боевых действий и настоящих жертв теракта. Для сравнения среди необученных солдат доля страдающих ПТС – 16 – 18%, у обученных – 8- 10%, иногда 4. То есть люди, смотревшие телевизор, чувствовали себя хуже, чем необученные солдаты после реального боя. Можно считать их дополнительными жертвами теракта".
Вот еще одно мнение, высказанное в интервью "Российской газете" по этому поводу. Владимир Попов, заведующий кафедрой информационной политики Российской академии госслужбы:"Российские потери, буквальные, физические, не по причине курения, пьянства, наркомании, а по причине душевного растления – один миллион человек в год. И информационный фактор здесь на первом месте. Я уверен, что вмешиваться в эту ситуацию надо, но сомневаюсь по поводу действенности поправок в закон. В России, как известно, закон, что дышло. Какими бы красивыми не были законы и поправки к ним, наши исследования показывают, что выполняются они на 80%. Прогрессивный закон о СМИ тоже не очень – то выполняется. Мне кажется, гораздо важней, что в душе у журналиста и в голове главного редактора. Какие цели они перед собой ставят? Разрушить души зрителей, надсадить их или, наоборот, поднять духовность?".
В этом же русле рассуждает и заместитель руководителя уральского территориального управления Министерства печати и телерадиовещания Сергей Чернов: "Я весьма скептически отношусь к этим поправкам к закону о СМИ. Думаю, что журналисты сами должны выработать правила, опираясь на которые, будут решать – этот материал показывать, а этот нет. Граница дозволенности должна быть выработана не государством, а самим журналистским сообществом".
В общем, на фоне всех этих многочисленных дискуссий о том, надо ли показывать терракты, и если показывать, то как, в воздухе вновь повисла идея – а не попробовать ли нам не законом, а здравым смыслом ограничить насилие на экране. Ведь все равно, если поправки примут, сложно будет контролировать СМИ, да и непонятно – как наказывать журналистов, нарушивших закон. Видные деятели науки и культуры предлагают создать какой – нибудь общественный орган, который бы контролировал циничных телевизионщиков. Опыт в этом плане можно перенять у других стран. К примеру, во Франции действует "Высший совет по звуковому и телевизионному вещанию", который следит за соблюдением морали в электронных СМИ. Итальянские власти пошли дальше и создали службу контроля СМИ, способную закрыть любой печатный или электронный орган, если его продукция подрывает морально-этические устои общества. Что касается репортажей с участием террористов, то, к примеру, в немецких "Принципах публицистики" закреплено: "Нельзя брать интервью у террористов во время совершения преступления". После террактов в Нью-Йорке и Вашингтоне иностранные ТВ-компании вспомнили об этических нормах журналистики. В репортажах с места трагедий отсутствовали сцены насилия и кадры жертв взрывов. Кроме того, имена погибших разрешено называть в эфире только после того, как полиция оповестит родственников.
Вот как относятся к показу последствий терактов на Би-би-си: "Репортаж должен основываться на фактическом материале /время катастрофы, место, маршрут/, а не на эмоциях; при сообщении о количестве пострадавших очень важен источник получения информации /часто цифры из разных источников не совпадают/; также подчеркивается важность проявления сочувствия, сострадания к потерпевшим: не нужно лишний раз тревожить людей, которые только что потеряли близкого человека; в отношении погибших должно быть проявлено уважение, т.е. крупные планы лиц погибших или серьезно раненых могут быть показаны в исключительных случаях; избегать чрезмерного внимания камеры к окровавленным телам".
Но и этого - корпоративной договоренности, как показывает практика, в нашей стране сегодня недостаточно. Журналисты уже не раз устно и письменно договаривались о том, что показывать, а что оставлять за кадром. На многих солидных телекомпаниях в нашей стране также, как и у иностранцев, есть свои кодексы этики. "Как нельзя доверять военным военную реформу, общество должно следить за нею, так же точно нельзя "реформу телекадра" доверять медиосообществу, - считает политолог Виталий Третьяков, - Нужны "посторонние" - социологи, культурологи, общественные авторитеты".
С этим сложно не согласится, зная о том, как в погоне за рейтингом своих программ, телеруководители вмиг забывают обо всех клятвах, данных себе и общественности. Остается лишь добавить, что пока законодатели, а вместе с ними все мыслящие телезрители пытаются придумать, как ограничить насилие на экранах, на рынке с каждым днем все больше и больше появляется различных технических новинок, передающих информацию. Так что запрет на ее распространение становится бессмысленным. Сегодня любой человек, у кого есть цифровое видео или фотокамера или мобильник с функцией фотографирования может запечатлеть все, что угодно. Яркий тому пример – единственный фотоснимок, сделанный с помощью сотового телефона одним из находчивых фоторепортеров Михаила Ходорковского в здании суда, где была запрещена любая съемка. А дальше все еще проще - с помощью инфракрасного порта передаешь картинку в свой компьютер, и смело шлепай ее на интернет - сайт или в печатное издание. На все – про все уйдет несколько минут. И никакого разрешения из милиции или ФСБ не нужно...