"Мне скрывать нечего". Экс-директор "Завода МДФ" ответил Юграконтролю
После остановки "Завода МДФ" в Кондинском районе ХМАО Служба контроля региона направила в окружное правительство результаты проверки соблюдения условий о предоставлении субсидий. Проверка началась в апреле и проходила при двух гендиректорах Александре Худякове, который возглавлял завод семь лет, и сменившем его весной 2018 г. Василии Дойлидове.
Ревизия коснулась выделения и освоения заводом бюджетных денег в 2016-2018 гг. и по ее итогам замечаний у Службы контроля оказалось более, чем достаточно. 50-страничный акт пестрит нарушениями - от необоснованного, по мнению "аудиторов", получения субсидий, до фальсификации документов. Можно предположить, что если бы такие же выводы сделал не Юграконтроль, а ОБЭП, вместо рекомендаций "устранить нарушения" в конце акта расположились бы выдержки из Уголовного кодекса РФ. Чаще всего в отчете в качестве виновного упоминается именно Александр Худяков, на него пеняет и Дойлидов, чьи подписи стоят под многими документами.
Вопросов экс-директору во время проверки никто не задавал, а ее итоги руководителя удивили: Худяков категорически не согласен с заявлениями Юграконтроля и готов отстаивать свою точку зрения в беседах с правоохранителями, если дело получит развитие. В интервью Накануне.RU он ответил на замечания Службы контроля ХМАО и изложил свою версию происходившего.
– Вы знали о проверке?
– В марте мне позвонили из депимущества и попросили предоставить доступ к 1С и бухгалтерским документам. Я дал доступ, мне скрывать нечего. Об итогах проверки мне не сообщали, ни о чем не спрашивали в процессе. Хотя если директор, семь лет руководивший предприятием, уволился, как и все, кто работал с ним – заместитель по юридической части, бухгалтер, странно проводить проверку и не попросить ни у кого из них объяснений.
– Служба контроля нашла расхождения в отчетах: не совпал объем реализованной и выпущенной продукции. Кроме того, на предприятии хранились несколько версий производственных отчетов за один и тот же период.
– Мое мнение, что это просто невозможно. Как можно сравнивать произведенную продукцию и проданную? Может быть, плита была выпущена в 2015 г., но не продана, образуются складские остатки. Кроме того, когда мы поставляем продукцию на экспорт, то накладные приходят через три месяца и в отчетах объемы отражаются позднее. Как можно реализовать продукцию, которую не произвели?
То, что отчеты якобы подделывались по моему личному указанию – бред. У меня есть заместитель Дойлидов, высококвалифицированный специалист. Я даю ему указания: выполнить производственный план или показатели по программе субсидирования и он выполняет. Единственное мое указание ему – честно выполнять свои должностные обязанности. Если дело дойдет до полиции, они увидят, что под документами стоят его подписи. Он говорит: "Не подчиниться приказу руководства было нельзя". Если ты такой порядочный, иди в полицию. Но с 2016 г. человек получал премии по 200 тыс. за выполнение заданий и зарплату. Я думаю, что он честно все делал.
– Ваш заместитель объяснял расхождения в отчетах, найденные во время проверки, лично вашими приказами. Якобы, изменение объемов выпущенной продукции в большую сторону было необходимо для получения субсидии.
– Давайте начнем с того, что в договоре на предоставление субсидий написано: в случае ошибок в документах завод должен вернуть деньги. Департамент может написать претензию, а завод на нее отреагирует. Но лично я считаю, что субсидия получена правильно.
Пакет документов для получения субсидии представляет собой товарную накладную, счет-фактуру, все производственные выпуски. Чтобы его сфальсифицировать, надо найти каких-то дураков, которые все объемы "фиктивно" купят. Если кто-то на заводе проводил такую схему втихую – я об этом не знаю.
Кроме того, департамент промышленности проверял все эти сделки, мы сдавали документы. Если субсидия, как полагают в службе контроля, выплачена неправильно, то идите и разбирайтесь с департаментом, который принимал решение, а не с нами.
– Служба контроля указывает на другое нарушение – получение субсидий при наличии долгов за аренду лесных участков.
– У завода действительно копились долги, но когда приходил момент получения субсидии, мы находили деньги, платили департаменту недропользования и получали нулевой акт сверки. Его мы прикладывали к документам на субсидию. Это один из пунктов обвинений, который легко развеять, сличив акты сверки.
– Проверяющие указали на нарушения в заключенных договорах с контрагентами – "Параллель Конда", "Спектр-Л", "Куминский ЛПК", "Северлес". Речь идет, во-первых, о том, что часть купленных лесоматериалов так и осталась на "верхнем складе" – то есть в лесу; второй момент – обратная продажа лесоматериалов компаниям, у которых они были приобретены; третий – использование взаимозачетов.
– У нас в Кондинском районе сезонный период работ по лесозаготовкам. Если прийти в лес сейчас, то вы увидите болото. Возим мы лес только зимой, летом – готовим, наполняем склады в лесу. Запас в лесу все время остается, так работают все предприятия. Если они думают, что этого леса на самом деле нет, можно было выехать в лес и проверить, померить его. Покупки "мифического леса" никогда не было.
Слова о том, что материально ответственным лицам сырье не передавалось, – вранье. Счет-фактуру нельзя выставить без материально ответственным лицам. Кроме того, за прошедший период все сделки с предприятиями "Параллель Конда", "Спектр-Л", "Куминский ЛПК" проверены налоговыми органами. Я проиграл суд Налоговой инспекции в ХМАО, но выиграл апелляцию в Омске и кассацию в Тюмени. Какие могут быть вопросы к этим сделкам?
Что касается "Северлеса" и обратной продажи лесоматериалов. Помимо дров, которые завод сжигает в котельной и употребляет для производства МДФ, любая лесная компания готовит деловую древесину: пиловочник, фанерное сырье, которые стоят в два раза дороже дров – глупо их вбухивать в плиту. Лес принадлежит заводу, его аренда оформлена на "Завод МДФ". "Северлес" оказал нам услуги и заготовил дрова, фансырье, пиловочник, деловую древесину и выставил заводу счет за заготовку всей древесины. Потом часть древесины мы забираем себе, часть – продаем обратно "леснику", которому это интересно. При этом, продаем не по цене дров, а по более высокой. Не понимаю, в чем тут нарушение закона.
Плата за лес плитами – это тоже не нарушение. Лежит у меня на складе плита, которую мне надо продать для получения субсидии. Я вызываю лесника и говорю, что оплата за работы будет взаимозачетом. Что плохого в этой сделке? Заводу это только выгодно: сделка закрыта, долгов нет, продукция реализована. Департамент, счетная палата проверяли это неоднократно.
– Что насчет кредитования заводом лично вас? Кредит на 3,8 млн руб. не был согласован с советом директоров и погашен взаимозачетом с участием общества "Техлес".
– Я бы не хотел вдаваться в подробности. Мне нужны были деньги, я их занял и через две недели отдал заводу с процентами. В чем тут вопрос? В этот момент была выплачена на заводе зарплата, уплачены налоги. Деньги я заводу отдал с процентами. На заводе я давал кредиты другим своим сотрудникам, которые оказывались в сложной ситуации. Все эти деньги были возвращены. Сделка с участием "Техлеса" также была законной, но подробности я разглашать не намерен.
– Расскажите о системе премирования. За что ваши ключевые сотрудники получали единовременные премии в размере нескольких сот тысяч рублей?
– Когда я пришел на предприятие, существовала окладная система труда. Мы разбили оклады на две части: окладную и премиальную. Если все хорошо, то премиальная часть начисляется автоматически. На заводе была создана комиссия по зарплате, все решения заверялись коллегиально, ни одно решение о премии я не принимал единолично. Да, отдельно начислялись премии, допустим, главному бухгалтеру. Мы тогда победили налоговую службу, главбух вместе с юристом и другими сотрудниками сидели ночами над делом. Почему я не должен за это дать им хорошую премию? Дойлидов выполнил производственный план, завод получил все, что хотел, и я ему выписал премию. Филоненко получил премию в 400 тыс. за то, что добился выплат от страховых компаний в общем размере 90 млн руб. за поломку оборудования. По каждому конкретному случаю есть объяснение, если бы проверяющие задали мне вопросы, я бы смог обосновать каждый рубль.
– Сейчас за развитием ситуации вокруг "Завода МДФ" наблюдаете?
– Пару лет назад поменялось руководство департамента промышленности ХМАО, с ним мы согласовали план развития завода, который предполагал вливание средств из программы "Сотрудничество". Но, как я понял, у властей поменялись взгляды на то, кто должен стать распорядителем средств, поэтому меня сменили, предприятие было передано "Югорскому лесопромышленному холдингу". Я был даже рад, что заводом займется господин Краев (глава ЮЛПХ, прим.), у которого большие возможности для развития завода. Но по неизвестной мне причине с 1 июня предприятие остановлено.
Мне непонятно, почему сейчас деньги завода пропадают. Зарплаты фактически были выплачены за счет денег, заработанных при мне: при уходе я отдал исполнительный лист к СОГАЗу на 7 млн руб., на складе оставалась продукция на 15 млн руб. Новое руководство почему-то пропустило срок взыскания с СОГАЗа 120 млн руб. страхового возмещения, проиграли суд с иранской компанией, оплата в адрес которой не прошла из-за санкций США – налицо форс-мажор. Еще порядка 100 млн руб. будет выплачено уволенным сотрудникам, хотя можно было не останавливать завод, а перевести всех в другое юрлицо и продолжать работу.
– Беспокоитесь, что после проверки вами заинтересуются органы?
– Скорее всего, этот акт всплывет в органах. Мне зададут вопросы, я готов на них ответить. Если будет честное расследование, мне не о чем беспокоиться.