К юбилею снятия блокады Ленинграда в России на экраны вышел фильм, посвященный трагической истории затонувшей Баржи 752, которая в ночь на 17 сентября 1941 года попала в шторм, была атакована немецкой авиацией, разломилась на части и пошла ко дну, унеся с собой более тысячи жизней, в том числе погибло множество детей.
Режиссер и сценарист картины Алексей Козлов известен, прежде всего, своими многосерийными лентами на телевидении, в частности, зрителям НТВ знаком по криминальным сериалам ("Всегда говори "Всегда", "Опера. Хроники убойного отдела", "Девяностые" и так далее). "Спасти Ленинград" снимался без поддержки Фонда кино и Министерства культуры, помогал только город – правительство Санкт-Петербурга "спонсировало" масштабную сцену боя на воде Ладожского озера, фильм снят при поддержке компании "Юниверсал".
И поэтому, пожалуй, неудивительно, что в нем есть много аллюзий на известные голливудские ленты, в том числе, на "Титаник", и во время пресс-конференции Козлов признался, что показать несколько эпизодов Спилбергу ему было бы не стыдно. В то же время автор сценария и режиссер полностью отрицает, что пытался взять сильные моменты из спилберговской драмы: здесь есть любовный треугольник, тема с тонущим "кораблем", автомобиль с запотевшими стеклами, музыканты, играющие на скрипках по колено в воде, а главное – точно такая же композиция сюжета, престарелая дама, хранящая некий артефакт в память о заглавном событии (катастрофе), который неразрывно связан с ее историей любви и объектом этой любви, в случае Роуз это "Сердце океана", в случае Насти – часы ее возлюбленного Кости. Часы она демонстрирует журналистам и начинает свой рассказ.
Даже неискушенный зритель замечает попытки повторить шедевр и находит их довольно "топорными". Козлов парирует, что если бы историю рассказывала не "бабушка", а дедушка авторов – обвинили бы в том, что это похоже на "Спасти рядового Райана". И вообще после "Титаника" табу на съемки в машине с запотевшими стеклами не стоит: "Эстетически это ближе к "Дюнкерку", к "Титанику" не имеет никакого отношения. Я не задумывал "Титаник", – сказал режиссер после предпоказа в Москве.
"Дюнкерк" Кристофера Нолана – действительно именно тот фильм, который приходит на ум в контексте того, что все же есть гораздо лучше снятое кино на тему эвакуации. Козлову не хватает динамичности, если целью было снять военный экшен, и не хватает катастрофы, если это фильм-катастрофа. Но взявшись снимать жанровое кино для массового зрителя, чего он не скрывает, а даже гордится, – режиссер до сих пор рассуждает о полутонах и недосказанности, которыми обычно любые пробелы в сюжете и объясняет творец российского артхаусного прома. А вопросов к сюжету у зрителей много. И первый – к главному, сюжетообразующему эпизоду.
Зачем сбежал?
Девочка Настя со своим новым знакомым военным Костей собирается в эвакуацию, им предстоит плыть на барже. Молодого человека "прессует" командир роты: "не люблю блатных". Юноша – сын капитана первого ранга, отвечающего за переправу по Ладоге. Капитан, несмотря на все предостережения, что баржа "без риска" только 600 человек довезет, командует взять на борт 1,5 тыс. человек и из разряда "мамой клянусь, доплывет" – несколько раз (чтобы зритель запомнил) повторяет – "там будет мой сын".
Остается вопрос – было бы в реальности хоть какое-то дело советскому руководству до того, плывет ли на барже сын пусть даже капитана? Только чисто буржуазное сознание сценариста, режиссера и продюсера Козлова смогло родить такую уродливую мотивацию для персонажа, которая совершенно не выдерживает критики.
В последний момент перед отправкой приходит приказ – отправить роту бойцов, где служит Костя, на Невский пятачок – прямо в пекло. Солдаты идут на верную смерть, из строя вызывают Костю, папа дает ему морскую форму и... уговаривает все же плыть на барже.
Дальше – спойлеры.
Основная идея – молодой человек, про которого мы весь фильм думаем, что он дезертир и папенькин сынок, на самом деле герой. Он возвращается на баржу под видом морячка, но не потому, что отец боится пускать его на фронт, а потому что капитан первого ранга обещал, что вместе со всеми поплывет и его сын. На голубом глазу папа объясняет юноше, что если Костика не будет в лодочке, папочку расстреляют. Потому они идут на воинское преступление и организовывают дезертирство – пусть вас это не изумляет. Хотя, как окажется в одном из эпизодов, в списках военных никого с фамилией Горелов и не было – как собирался папа в случае чего доказывать присутствие там сына, если Костик побежал на баржу инкогнито в чужой форме?
Историк Евгений Спицын обращает внимание на другое – родственные или дружеские отношения в СССР во время войны и далее не выставлялись напоказ, у всех были дети и все воевали:
"У Сталина оба сына воевали, старший сын Яков воевал недолго, героически погиб в плену, младший сын Василий тоже воевал, командовал авиационным полком. Практически у всех членов Политбюро, военачальников дети были на фронте. Причем они не при штабах служили у пап и у мам, взять того же Щербакова, первого секретаря московского горкома партии, взять того же Ворошилова, у него приемные дети – Петр Ворошилов и Тимур Фрунзе, усыновленный ребенок Михаила Фрунзе – воевали, погибали, не было в этом ничего необычного. Все буквально прошли через фронт".
Потому в реальности удивить кого-то тем, что твой сын подвергается опасности на переправе, было бы невозможно – не мирное время, все дети в опасности, у всех сыновья в армии и подчиняются своим командирам. С другой стороны, соответственно, подтверждать уверенность в безопасности баржи тем, что там плывет твое дитятко, значило показывать особое положение сына, рядового красноармейца, этим капитан первого ранга буквально сказал – для меня неважны эти полторы тысячи человек, среди которых курсанты, женщины и дети, но вот там же будет мой сын, значит, я за дело ручаюсь, на него мне не плевать. Получается так? Вот это выделение родственных связей в условиях войны – порождение чисто буржуазного сознания современного режиссера, считает историк. Подобный эпизод не мог произойти, и потому ключевое событие фильма – точка опоры всей конструкции сюжета – глиняные ноги колосса.
И если самосознание советского офицера – не аргумент, то есть еще одна причина, почему ни один военный в здравом уме не поступил бы так, и причина – трибунал. По сути, отец совершил военное преступление – помог дезертиру, организовал побег из роты из страха, что его расстреляют за то, что не подразумевает расстрел ни разу, а вот за побег – действительно, это расстрел. Нормальный человек в выборе – совершить преступление (дезертирство – статья 193, п. 7-10 Уголовного кодекса РСФСР), за которое в условиях военного времени и ему, и сыну грозит высшая мера, или прослыть "свистуном" – на военное преступление бы не пошел. Но якобы напуганный расстрелом за нарушение слова капитан высшего ранга действует вполне себе логично?
"Сын на фронте не подчиняется отцу, он подчиняется, прежде всего, армейскому уставу, приказам своего командира и воинской дисциплине. И неважно кто он – сын, сват или брат. Если он нарушил приказ, то это, естественно, воинское преступление, если он находится на военной службе, предписан к определенной части, то он должен выполнять приказы командования этой части, вне зависимости от того, чей он сын", – подтверждает Евгений Спицын.
Немного истории
Кстати, командующий Ладожской военной флотилией (с августа 1941 по октябрь 1941 года) Борис Хорошхин не был расстрелян даже за то, что баржа не добралась до другого берега (хотя это опасение, как реальное, так легко слетает с губ киногероя, ответственного за переправу баржи), Хорошхин до этого за организацию переправ получил звание контр-адмирала, после его направили в Военный совет Балтийского флота. Он был командиром бригады, его бронекатер подорвался на мине близ Сталинграда в 1942 году.
То есть новый фильм снят на старых антисоветских дрожжах, домыслах про "кровавый совок, где без разбирательства расстреливают буквально за все".
Что, даже форму не дали?
Еще один маркер устаревшей антисовковой пропаганды – легенды с бородой про штрафбат. Доктор биологических наук, сиделец, узник совести – отец главной героини Насти, вышел на свободу для того, чтобы его тут же отправили на Невский пяточек. За что его посадили – неважно, как бы понятно между строк, что он совершенно невиновен, ведь сидели только невиновные, это все знают. Враг народа – это, скорее, почетный венец трагической личности. Врагу народа даже не дали форму, он с "коллегами" из мест не столь отдаленных сражается в штатском! Трогательная близорукость, круглые очки, запачканные землей после взрыва, делают его похожим на Лепса, который хотел, но не уехал жить в Лондон.
Еще один момент, вызывавший много вопросов к режиссеру – на кой черт после тяжелых перестрелок доктор биологических наук остается на поле боя? Режиссер во время пресс-конференции объясняет все силой духа – человек, обиженный на страну, обиженный на жену (за то, что отреклась) все же встал на защиту своего города и не ушел, погиб на Невском пяточке, даже несмотря на то, что смысла в этом не было.
"Это все из области мифологии, сказок, фантазий, откровенной фальсификации. Никого на фронт в таком виде, в своей одежде не отправляли, – говорит историк Евгений Спицын. – Посмотреть такие фильмы, так у нас войну выиграли уголовники и штрафбатчики. Эта психология – что "сама война была преступна", что "Сталин хуже Гитлера" – это все из одной песни".
Злодейский злодей злодействует злодейски?
На предпросмотрах всех удивил следователь НКВД – Вадим Петручик. Он составил главным героям очень невнятный любовный треугольник (то ли он охотится за школьницами – с одной целуется в машине с запотевшими стеклами, то ли он влюблен в эту дочь сидельца, которого сам арестовал).
Во-первых, всех позабавил его внешний вид, совершенно нетипичный – он выглядел а-ля Леонардо Ди Каприо в "Острове проклятых", во-вторых, всех "убила" его шикарная иномарка – то ли мафиози, то ли Гумберт, в общем, персонаж неоднозначный. Режиссер ответственно заявил, что все так и было задумано. То НКВД-шник играет на рояле, то преследует дезертира, то он смелый, то трус, то он устроил целую сцену, что не дает разрешения сбрасывать автомобиль с баржи, когда она дала течь, то тут же соглашается ее столкнуть.
Он такой необыкновенный, потому что два года пробыл на Западе – объясняет режиссер, и везет документы из Эстонии (которая уже почти два года как СССР, а не "Запад"). Папки с делами следователь перевозит в каком-то хаосе – на заднем сидении крутой машины, как будто сбегает. Понятно, что "ходульный" следователь НКВД – это не реальный человек, а просто архетип "богатого" злодея, многие сравнили его с гангстером не зря, это стандартный ход – принадлежность антагониста к аморальным или просто неприятным для главных героев структурам: у Джека из "Титаника" враг – богач, который принадлежит к касте высшего общества, в других случаях, действительно, "плохиш" – это гангстер, член незаконной организации, ведущей деятельность против человечества. Здесь НКВД-шник, он преследует главного героя как дезертира, а до этого арестовал отца главной героини (тоже просто так, из любви к искусству) – то есть принадлежит злодей к структуре, которую ненавидят все: и сценарист, и режиссер, и главные персонажи.
Любовный "чтоугольник"
Любовная линия красивых актеров тоже не вполне внятная. Почему Настя сначала отворачивается от жениха – как-то она очень быстро для школьницы просекла, что ее благоверный дезертировал? Но, допустим, у советских девушек был нюх на трусов, она четко говорит ему больше не подходить к ней. Нет никаких потрясающих воображение моментов или разговоров, чтобы понять, почему она опять его любит – ну, ветреные девушки, додумывает зритель. НКВД-шник предлагает ей место в его шикарной тачке, она отказывает, и на этом все. Целоваться Петручик будет уже с другой "школьницей". Почему вообще девочка Настя едет с Костей, когда ребятки еще не являются даже парой, она соглашается на баржу, куда офицеры берут только членов семей – много вопросов.
И в этом и беда – провалы в истории зрителю приходится додумывать самому, но ведь это что значит – халтура? Если режиссер мыслит стандартами Голливуда и делает ставку на "экшн" – флаг ему в руки, мы ждем зрелищности и простоты, которой не брезгуют Нолан и Спилберг. В тех же "Дюнкерке" или "Титанике", на которые скромно ссылается автор фильма, рассуждая об эстетике, помимо действительно масштабных сцен, есть еще очень крепкий сюжет. И после титров у зрителей не остается вопросов – как кто куда попал, почему данный персонаж поступил так, а не иначе – все довольно однозначно.
"Бог из машины": командир на катере
Непонятно куда делся связующий эпизод – каким образом все действующие лица (старшина роты, из которой "сбежал" Костя, сам Костя и Настя) оказываются вместе, чтобы обняться в конце фильма. Такое ощущение, что просто артисты вышли на поклон.
Костыльная реликвия "те самые часы" – возвращается к герою. Все полтора часа думаешь – ну как же они окажутся снова у хозяина, командир роты ведь отправился в смертельный бой, прихватив их с собой, а рядовой в матроске оказался на барже, которая потонет? Как же извернется хитрый сценарист, чтобы свести их к финальному эпизоду? А никак, просто "каким-то чудесным образом" командир выжил, сохранил часы и именно к моменту потопления баржи доплыл до нее на катере. Зачем? Так быстро закончился бой? Было какое-то распоряжение? Он не ранен, хотя все остальные погибли, его не в госпиталь отправили, а вдогонку к барже послали, он не устал, плывет и видит, яко коршун в небе – немец бомбит баржу, а "блатной" дезертир берет винтовку, палит в небо и валит железную птицу врага с первого раза.
Именно тогда командир роты, до этого сомневавшийся в парне, решает вернуть ему часы – заслужил. Все вместе счастливо обнимаются. "Куда они плывут? Назад?" – спрашивают в зале недопонимающие зрители. "Да, – отвечают им, – за сценарием, забыли".
От улыбки станет всем светлей?
Если вдумываться, сюжет представляет собой неисчерпаемый колодец изумления, действия практических всех героев вызывают слабо сдерживаемое удивление. Режиссер объясняет нестыковки – особым ходом, несуразицы – видением истории, а откровенные проблемы с сюжетом – многозначной неоднозначностью.
Цель работы – приблизить наш кинематограф к канонам голливудских блокбастеров, да и мы тоже только за – пусть приближает, хоть и сюжет хромает на обе ноги, НКВД-шник в шляпе говорит: "Я привык, что меня не любят мои клиенты" (клиенты!), герои поступают странно – мы все простим, но покажите нам хотя бы саму катастрофу. К сожалению, режиссер даже не снял, как тонет баржа. Нет ощущения трагедии – а ведь погибли дети, утонули почти все, выжили единицы (в фильме спаслась еще и собачка – за что наше бесконечное спасибо).
Но, несмотря на жертвы, в финале вдруг – счастливый конец, романтическая история, дружеские объятья главных героев, улыбки. Могли ли они улыбаться, когда вокруг тысяча трупов, а ночь прошла в ледяных водах осенней Ладоги под бомбежкой нацистов? Тела погибших, кстати, режиссер, тоже "намеренно" решил не пускать в кадр, оставив только чемоданы – они метафорически должны олицетворять каждую потерянную жизнь, плавая в реке. Мы видим, как во мгле тонет концертный рояль, дорогой автомобиль, летят чемоданы, но людей нет, только вещи. Даже в титрах не указано, что в ту ночь на Ладоге погибли более тысячи человек.