Между парламентариями началась дискуссия, которая вышла за пределы зала заседания и очень красноречиво охарактеризовала все, что происходит в миграционной политике.
Сначала группа депутатов от партии ЛДПР предложила запретить трудовым мигрантам привозить свои семьи в Россию, поскольку нынешняя ситуация приводит к бесконтрольному миграционному притоку и к общественной напряженности.
"Приехал, отработал — домой. Иного разговора быть не должно", — прокомментировал лидер ЛДПР Леонид Слуцкий.
На что им ответила депутат от "ЕР" Светлана Бессараб, что запрещать мигрантам привозить семьи нельзя, поскольку члены ввезённых семей впоследствии работают на низкоквалифицированных местах, якобы работать на которых местное население отказывается. А значит, такие запреты могут "навредить экономике".
Ещё аргумент от Бессараб — что в случае нарушения законов России трудовой мигрант и его семья могут быть выдворены из страны, такие случаи уже были, механизмы отработаны, главное — жестко их соблюдать.
В это же время никто не может дать точную цифру, сколько сейчас мигрантов на территории страны, так как учет не всегда ведется, а если и ведется, то не всегда те иностранные граждане, которые должны были уехать, покидают страну — они становятся нелегалами и растворяются в мегаполисах. Но точно известно, что гражданство РФ получают уже по 600-700 тыс. мигрантов в год, а значит, пользуются социальными выплатами и всем прочим, зачастую не удосуживаясь даже выучить русский язык.
В целом тема миграции стала одной из ключевых в последние месяцы, власти чувствуют это напряжение и пытаются справиться, кто как может. С одной стороны — чисто практически, например, проводя рейды и отлавливая этих самых нелегалов, с другой — на законодательном уровне, обязывая мигрантов проходить дактилоскопическую регистрацию при пересечении российской границы, а не в миграционной службе по месту пребывания.
Тем не менее мигранты остаются проблемой, а когда они приезжают с семьями и детьми, эта боль усиливается, потому что не все знают русский язык — особенно это касается детей, потому что часто они и не хотят его учить, о чем говорит подавляющее большинство учителей. Так почему Светлана Бессараб так ратует за то, чтобы мигранты продолжали приезжать с семьями?
Своим мнением о проблеме с Накануне.RU поделился председатель набсовета Института демографии, миграции и регионального развития Юрий Крупнов.
— Почему, на ваш взгляд, депутат Бессараб не поддерживает эту инициативу?
— Мне кажется, во-первых, уважаемый депутат не поняла предложение от партии ЛДПР, поскольку речь идёт не о том, чтобы лишить нашу экономику сверхценных специалистов, не о том, чтобы каким-то образом кого-то наказывать. Речь, на самом деле, идёт внешне об очень простой, но фундаментальной вещи: разделить трудовую миграцию и ту миграцию, которая ориентирована на натурализацию, то есть на переезд, переход к оседлой жизни в российской юрисдикции, получение разрешения на временное проживание и в итоге гражданство.
Многие мигранты у нас принимают решение стать гражданами Российской Федерации, и это решение, которое не запрещено законом, но это совсем другое, чем люди, которые приезжают именно на определённый вид занятости, чтобы на определённое время посвятить себя трудовой деятельности, заработать.
И для трудовой миграции должно быть чётко определено, что у человека должен быть даже договор с работодателем, который определяет сроки, должность, условия работы. И это в любом случае какое-то временное явление, пусть даже, например, два года. Разделение миграции трудовой и миграции, направленной на натурализацию, — вот, собственно, суть предложения.
— А почему это не было сделано раньше?
— Вот суть ситуации. Те аргументы, которые использует госпожа Бессараб, мне представляются очень протухшими, потому что эту клюкву про то, что у нас не хватает работников внутри Российской Федерации, что наши граждане отказываются заниматься теми или иными видами низкоквалифицированного труда, ее давно эксперты и журналисты опровергли.
Вспомнить тех же дворников в Москве, которые получают хорошие зарплаты. Просто на первых этапах мигранты делились с организаторами, соответственно, это был понятный бизнес для сотрудников ЖКХ — они нанимают мигрантов, платят им ползарплаты, а потом им нужно обязательно выстроить какое-то идеологическое обоснование, и они рассказывают нам, да ещё вдохновенно, с горящими глазами, историю о том, что ни студенты, никакие молодые люди — никто вообще не хочет идти работать в дворники, а вот идут только мигранты.
Ну, понятно, что, если перевести это с коррупционного языка на русский, то это означало, что никто не хочет идти на половину или треть зарплаты, а полную зарплату им не дают, рассказывая эти сказки.
— Какая в целом ситуация с занятостью в стране?
— Для понимания, что у нас вообще в стране происходит, достойная занятость по терминологии Международной организации труда — это занятость, которая официально оформлена договором трудовым, имеет чёткие оклады, на уровне хотя бы средних по России зарплат, есть социальный пакет и так далее — у нас в этом участвует максимум треть от экономически активного населения, согласно данным Росстата, то есть это не какие-то случайные цифры, это официальные данные.
То есть у нас только треть экономически активного населения имеет достойную занятость. Значит, надо как-то работать с этим. Не нравится госпоже Бессараб, что якобы только мигранты идут на низкооплачиваемые низкоквалифицированные виды труда — так давайте заменять их на высококвалифицированные. Зачем нам оставлять это и закреплять, нанимая мигрантов?
— В целом аргументы Бессараб имеют какое-то здравое зерно или в целом неадекватны ситуации?
— Во-первых, мы видим опять размытые формулировки, которые Бессараб нам демонстрирует. "Надо жёстче", "надо точнее". Ну это же не работает! А раз не работает, надо разбираться в основаниях, а не говорить о том, что "надо жёстче".
Во-вторых, как я и говорил, трудовая деятельность и миграция для занятия трудовой деятельностью должны быть разграничены. Любой иностранный гражданин, въезжая на территорию Российской Федерации, если он собирается работать, он должен получить то или иное разрешение на работу, и оно в основе своей должно иметь совершенно конкретный проектный формат — когда начинается эта трудовая деятельность, сколько лет она продолжается, какие условия и так далее. У нас в этом смысле никто ничего не фиксирует, нет учёта.
Вот МВД, например, спокойно говорит о том, что в стране 2,7 млн мигрантов, имея в виду патенты, которые выдаются для трудовых мигрантов. Но другой представитель МВД говорит, что у нас около 10 млн мигрантов одновременно находится на территории. Вы представляете разницу? Конечно, прав и тот, и другой, но никто это не фиксирует, нигде это не отслеживается, нет никакого мониторинга.
Если представить аналогию с квартирами, то это такие сквозные квартиры: кто-то к вам заходит среди дня белого, кто-то на пять минут заходит, кто-то заходит и ложится спать, а потом лет десять живёт? А вы, как госпожа Бессараб, говорите, мол, ну да, люди устают, конечно, они должны отдыхать.
Ну и вопрос-то возникает сам собой — а почему кто-то тут ещё в твою кровать спать ложится и спит потом десять лет, а ты где-нибудь в ванной пристраиваешься?
— В таком случае, как следует менять миграционную политику?
— Нам нужно коренным образом менять миграционную политику, начиная с систем учёта, и на каждый условно говоря, въезд иностранного гражданина должен быть прикреплён точный значок, условно: зелёным цветом — трудовая миграция. Все отлично. Человек приехал трудиться. Страна и каждый чиновник в стране должны чётко знать, что этот человек трудится, что, например, через два года трудовой контракт его заканчивается, и он должен уехать, либо как-то отдельно переоформить свои отношения. А если человек приезжает на натурализацию и говорит, вот семья моя приехала — опять же, надо это все фиксировать, обосновывать и смотреть.
Цифра 10 млн для сегодняшних цифровых систем — это ничто, это любой школьник у себя в компьютере такую базу данных создаст, а у нас до сих пор с этим справиться не могут. А дальше и для коррупции это хорошо, и для тех, кто не хочет чётко декларировать свои цели въезда — хорошо, когда все размыто — для всех хорошо, кроме страны!