Рособрнадзор раскритиковали за то, что он установил минимальный порог успешного прохождения тестирования на знание русского языка в 30%. По словам спикера Госдумы Вячеслава Володина, это в лучшем случае "двойка". Вскоре ведомство представило новый проект приказа, но изменения были внесены лишь формальные — планка поднялась на уровень "тройки". Где эта тонкая грань знаний между "двойкой" и "тройкой" — непонятно, ведь в законопроекте не оговаривается содержание тестирования.
Пока же школы сами могут решать на свой страх и риск, брать им ребенка на обучение с тем или иным уровнем знаний русского языка, или нет. Диагностические материалы для тестирования еще только будут разработаны к середине марта, а сам подзаконный акт о тестировании должен вступить в силу с 1 апреля 2025 г. вместе с запретом не брать в школы не знающих русский язык мигрантов.
Своим мнением о ситуации с Накануне.RU поделился депутат Госдумы Михаил Матвеев.
— Как вы относитесь к новой редакции законопроекта Рособрнадзора?
— Ну, это, конечно, не законопроект, это проект приказа, то есть подзаконного акта. Рособрнадзор проделал определенную работу над ошибками после критики, которая раздалась из Государственной думы, и поручения спикера Вячеслава Володина проработать критерии, по которым они предыдущую оценку определили.
Дело в том, что если считать по пятибалльной системе, то вот эти 30% — это "двойка", "неудовлетворительно". Сейчас они сообщили в новом проекте приказа, что это будет "тройка", то есть "удовлетворительно", но при этом из самого текста не следует, что система будет пятибалльная, поэтому до сих пор не совсем понятны критерии.
И есть еще несколько вопросов, на которые депутаты пока не получили ответа. Это, собственно, содержание тестирования. Известно, что будет письменная и устная часть, но какие пропорции между этими частями будут? И, собственно, непонятны критерии оценки достаточности знания русского языка для того, чтобы иностранный ребенок усваивал предмет. То есть, что вот эта "тройка" значит, что он что-то понимает, но не все вопросы? Может ответить на вопросы учителя, но с ошибками, к примеру, путает окончания или падежи?
Хотя в целом происходит достаточно большой шаг вперед, потому что напомню, что, до принятия федерального закона о введении тестирования в качестве условия приема, в школы зачислялись все подряд: знающие и не знающие русский язык. И сейчас там, по некоторым оценкам, до 40% детей мигрантов, которые учатся в российских школах, они либо вообще не понимают русского языка, либо знают его очень плохо.
— То, что столько недоработок со стороны Рособрнадзора, а в силу приказ должен вступить уже 1 апреля, не значит ли, что ведомство саботирует нововведения?
— Нет, саботажа, конечно, не будет, времени достаточно, большая часть документов уже имеется, мы их видели, просто есть к ним вопросы, как я уже говорил, связанные с некоторой неопределенностью ряда позиций. Например, Министерство просвещения полагало отдать формулирование тестов на откуп регионам. Мы считаем, что это неправильно: должна быть единая система по всей стране, которая исключит возможность того, что в одном регионе будут более сложные задания, а в другом более легкие.
Опять же, остается вопрос, что делать с теми детьми, которые уже зачислены, но которые по факту русского языка не понимают. На этот вопрос тоже на данный момент ответа нет, потому что законопроект обратной силы не имеет. Кроме того, не совсем ясна сама процедура в случае не прохождения тестирования ребенком, в этом случае ему будет дано время на то, чтобы он на платных курсах повысил знание русского языка. Эти платные курсы должно будет организовывать российское государство в регионах. Если же ребенок, который не зачислен в школу, не прошел тестирование и не учится на этих курсах, не делает новую попытку сдать экзамены, или сдает повторное тестирование неудовлетворительно, то в этом случае должна запускаться процедура депортации его с родителями. Но четкости в этом вопросе нет.
— Из-за того, что многие моменты пока что отданы на решение на местах, не будет ли роста коррупции?
— Конечно, коррупцию исключить нельзя, но в самих правилах приема, тестирования, в тех проектах, которые мы видим, имеются различные механизмы, которые устанавливают определенный внешний контроль. Сама процедура сдачи, тестирования будет проводиться в специально отведенных помещениях, по типу ЕГЭ, и там будет установлена аудио- и видеофиксация самого процесса сдачи теста, и, в случае необходимости, можно будет это видео затребовать и просмотреть.
— Не возникает ли возможности обойти тесты, пройти по личному согласию руководства конкретной школы?
— Нет, я не думаю, что директора школ будут на свой страх и риск брать детей без тестирования. Сама процедура тестирования будет проводиться коллегиально, то есть будет минимум три человека в комиссии, которая будет проверять. В целом, я не вижу больших проблем с тем, чтобы этот механизм заработал.
Единственный вопрос — насколько сложными будут тесты, то есть, что там будет, каким образом будет выявляться знание русского языка? Ведь не секрет, что для российских детей при поступлении в школу предъявляются куда более обширные требования: помимо знания русского языка, которое по умолчанию должно присутствовать, ребенок проходит психологическое тестирование, он должен уже уметь читать, писать, считать. К иностранному ребенку предъявляется только знание русского языка. Это говорит о том, что, в принципе, дети мигрантов могут потенциально быть все равно более отстающими, и даже если они немножко знают русский язык, все равно они могут быть менее подготовленными к школе и отстающими. Соответственно, они будут тянуть весь класс обратно.
И здесь есть еще проблема, связанная с урегулированием статуса [мигранта].
— Какая?
— Ведь закон подразумевает, что в школы будут приниматься только дети тех иностранцев, которые легально находятся на территории России. Между тем, МВД передает сведения, что на данный момент в России около 700 тыс. иностранных граждан находятся нелегально. То есть, они утратили легальные основания для нахождения в нашей стране, но не выехали, и из этого количества 176 тыс. человек — это дети. А при этом в российских школах якобы учатся всего лишь 200 тыс. детей мигрантов, но они распределены неравномерно.
И вот, например, я депутат от Самарской области, у меня в избирательном округе, в городе Самаре, есть школа №8, в промышленном районе, в которой половина детей — это узбеки или таджики. Среди них есть, конечно, те, кто уже успел получить российское гражданство, и формально на них эти требования не распространяются, но в целом процесс обучения в таких вот школах, в которых классы переполнены детьми мигрантов, это большая сложность.
И второй момент. Несмотря на то, что обязанность готовить ребенка к школе законом возлагается на родителей детей, тем не менее, эта система создания курсов, пусть даже платных, подразумевает достаточно серьезную работу по отвлечению учительских кадров.
— И учителя все больше времени будут уделять подготовке детей мигрантов?
— Дело в том, что языки среднеазиатские, допустим, узбекский, таджикский, — это языки, относящиеся к разным языковым группам. Узбекский — тюркский язык, а таджикский — персидский. И, соответственно, если в одном классе таких курсов находятся дети тюрки и не тюрки, то получается, что учитель должен знать несколько иностранных языков. Для того, чтобы учить их русскому, он должен знать также их языки, а это уже достаточно сложно — найти в достаточном количестве людей, которые знают разные языки.
Возможно, нам придется иметь узбекские курсы, таджикские курсы, азербайджанские курсы, киргизские курсы, то есть, это достаточно большая нагрузка, которая на нашу систему образования и преподавателей возлагается. Поэтому пока не совсем понятно, как это заработает в том случае, если достаточно большое количество детей мигрантов не смогут пройти тесты.