Глава Минэка Максим Решетников признал, что экономика охлаждается быстрее, чем ожидалось. По последним прогнозам, рост ВВП в 2025 году составит всего 1,2% против апрельского прогноза в 2,5% и против 4,6% роста в 2024 году. То есть год к году падение составит аж четыре раза, но и это еще не окончательные оценки.
Глава Сбера Герман Греф признал наступление "технической стагнации": "Охлаждение продолжается, мы это видим по темпу роста ВВП. Второй квартал практически можно рассматривать как техническую стагнацию. Июль и август показывают достаточно такие явные симптомы того, что мы приближаемся к нулевым отметкам".
А Росстат назвал треть российских компаний убыточными в первом полугодии 2025 г. Хуже всего дела в угольных компаниях, на предприятиях ЖКХ, в логистических и научных организациях. Высокая ключевая ставка, удорожание логистики и повышение налогов указываются как причины. Власти уже ищут пути альтернативной занятости для работников автозаводов, ушедших на сокращенную неделю.
О ситуации в экономике и будущем предприятий с Накануне.RU поделился гендиректор ОАО "Череповецкий литейно-механический завод" Владимир Боглаев.
— Как можно оценить текущую ситуацию в экономике?
— Очень важно понимать, где ты находишься, и исходя из этого принимать те или иные решения. Если есть какие-то цели, надо понимать, из какой точки вы выходите, в какую точку вы идете. На Восточном экономическом форуме мы стали свидетелями того, что мнение президента страны не совпадает с мнением ведущих банкиров и министра экономического развития, потому что на конкретный вопрос — согласен ли президент страны с тем, что Герман Греф обозначил техническую стагнацию — мы услышали ответ, что Владимир Владимирович с этим не согласен.
И этот вопрос принципиально для меня важен. Это не вопрос "нравится-не нравится" — и тот, и другой, наверное, исходят из тех или иных цифр и данных, которые предоставляются соответствующими службами. Герман Греф возглавляет крупнейший в стране банк, который в этом году, кстати говоря, не запустил ни одного инвестиционного проекта, о чем, кстати, тоже сказал Герман Греф, потому что невозможно это сделать в данных условиях ключевой ставки. И, соответственно, поверьте, что у Сбербанка достаточно серьезные аналитические аппараты и команды, которые так или иначе могут с мест давать ту или иную информацию. Я думаю, вряд ли стоит спорить с тем, что, учитывая, какое количество непосредственно контрагентов у Сбера, это более представительный срез, чем, скажем, у того или иного министерства или у того или иного управления статистики, потому что статистика берет те или иные цифры, не общаясь с людьми, которые предоставляют эти данные и как-то их расшифровывают. Другое дело — Сбер, который, по большому счету, обязан в рамках работы с клиентами вникать в ситуацию каждого вида бизнеса, те или иные ожидания закладывать. Поэтому в ситуации, когда глава Сбера объявил о технической стагнации, я бы не стал отмахиваться от этого.
С другой стороны, президент сказал, что ничего страшного не происходит, и надо ориентироваться на другие данные — данные экспертов и специалистов, из чего я пришел к выводу, что Герман Греф в данной ситуации не является тем экспертом и специалистом, к словам которого прислушиваются руководители страны. Не то, чтобы я был большой любитель Германа Грефа, я так скажу, аккуратно, но в любом случае у меня не мог не возникнуть вопрос — на основании каких данных президент не согласился с мнением главы Сбербанка?
— Но вот прозвучала еще и оценка Решетникова, что охлаждение идет быстрее, чем ожидалось.
— Если министр Решетников сказал, что у нас охлаждение идет быстрее, чем ожидалось, то слово "ожидалось" или слово "прогнозировалось" у меня тоже вызывает вопрос: а мы все-таки работаем в рамках каких-то планов, или мы что-то сделаем, потом ожидаем — получилось, не получилось — и прогнозируем? Мы видим отсутствие какого-то разумного планирования и ожидания тех или иных последствий после тех или иных действий. Как таковых планов никто не сделал. То есть ужесточили денежную политику, Центробанк объявил о необходимости "мягкой посадки". После этого большое количество специалистов около Центробанка объявили, что мягкая посадка — это нужно, что это однозначно приведет к тому, что страна будет развиваться по траектории устойчивого развития. И, в принципе, президент страны подтвердил, что мы должны обеспечить мягкую посадку для будущего устойчивого развития.
То есть, если вспомнить, как, какими словами говорил глава государства на ВЭФ, то те, кто слушают выступление Эльвиры Сахипзадовны и Алексея Заботкина, первого зампреда ЦБ, то фактически это те же самые выражения, те же самые слова, те же самые фразы. Соответственно, исходя из этого, я понимаю, что непосредственно те данные, которые берет для своих выводов президент страны, они совпадают с теми данными, которыми пользуется Центральный банк России. Так какие из этих данных более точны или менее точны, у Сбера или у ЦБ, у Решетникова или у главы государства?
А ведь количество заводов, которые перешли с пятидневки на четырехдневку, которые ставят вопрос об увольнении людей, достаточно прилично и, честно сказать, наверное, они не совсем понимают, из каких данных, из каких отчетов берется информация, что "мы просто слегка снизили темпы роста экономики страны". Сложно это объяснить угольщикам, металлургам, строителям, машиностроителям, ракетостроителям, судостроителям, авиастроителям.
В конце концов, я ведь не сильно переживаю по поводу того, что обозначена ситуация, что темпы роста снизились в 4 раза, потому что это вопрос базы, на самом деле, это первый момент, я больше переживаю по другому поводу, что еще лет 15-20 назад глава государства ставил задачу перед правительством и Центральным банком, чтобы Россия росла темпами ВВП не ниже среднемировых. Это как раз 4,5-5%. И сегодня под воздействием доводов специалистов из Центрального банка президент принял позицию, что, в принципе, та цель, получается, уже неактуальна, и необходимо переходить на какие-то другие целевые установки.
Вот это меня, конечно, расстраивает, потому что в ситуации, когда мы на уровне серьезных форумов обозначаем, что цели развития хотя бы в рамках среднемировых нами не признаются как ориентиры для развития — это серьезное признание того, что, вероятно, в данной ситуации мы не можем по тем или иным причинам себе позволить хотя бы ставить те цели, те задачи, которые мы себе ставили перед нашей страной еще 10-15 лет назад. Почему так? Ну, это вопрос другой, как говорится, не на мою зарплату.
— Как можно решить проблему занятости работников этих заводов?
— Сразу несколько моментов возникает. А кто вам сказал, что власти ищут пути альтернативной занятости тех, кто остался без работы на предприятиях? А вам что-то известно по поводу тех действий, мероприятий, которые по этому поводу кто-то там провел? Насколько я помню, по-прежнему идет разговор о том, что в стране не хватает инженеров, технологов, конструкторов, рабочих. А теперь что — уже хватает, уже лишние, мы уже ищем для инженеров, технологов, мастеров и рабочих альтернативную занятость?
Я вот что-то нигде не слышал о том, что правительство начало искать возможность переучивания токарей, фрезеровщиков, сварщиков и инженеров на кого-то другого и на альтернативные виды деятельности. Здесь опять-таки идет постоянный шум лозунгов и деклараций в разных СМИ, в разных интернетах, которые на самом деле под собой не имеют совершенно никакого логического смысла. Я не слышал, что этих специалистов пора переучивать. Допустим, еще лет 15 назад я мог услышать, что, да, нам не нужны больше учителя, потому что кто хочет больше зарабатывать, те, пожалуйста, идите в бизнес. Об этом говорили очень серьезные руководители.
О том, что правительство работает над тем, как бы занять рабочих и людей, которые работают на заводах, переориентировать на другие специальности — я вот ничего про это не слышал. То, что они, возможно, об этом думают — ну хорошо. И мне бы уточнить, а что они надумали? Потому что, на мой взгляд, если ты фрезеровщик, токарь, технолог, конструктор, то в ситуации, когда в стране не хватает таких профессий, то все, что надо сделать правительству, это обеспечить возможность заводам, на которых они работают, работать 5-6 дней в неделю, не меньше. И вопрос занятостью решится. Это первое.
Второй момент. А что, у нас безработица как-то стала зашкаливать? То есть, о чем говорит глава Центробанка, да и Заботкин в том числе — о том, что у нас рынок труда перегрет и у нас по-прежнему отсутствует соответствующий нужный уровень безработицы. И, мол, у нас сложилась ситуация, когда безработных должно быть больше для того, чтобы усилить конкуренцию на рынке труда и перестать гонку заработных плат, которая превышает рост производительности труда, — об этом же говорит ЦБ.
Поэтому с точки зрения того, что правительство думает о том, чтобы чем-то людей занять — нет, совершенно нет. Наоборот, сегодня мы получаем обратный сигнал от наших либеральных экономистов: что у нас слишком низкий уровень безработицы, и с этим надо что-то делать, потому что рост зарплат из-за низкого уровня безработицы опережает темпы роста производительности труда. Поэтому я здесь тоже не соглашусь с тем, что кто-то об этом сильно думает. Скорее, наоборот, и с этим делом борются.
Хотя, опять-таки, президент на ВЭФ сказал, что очень хорошо, что люди получают много, и чем больше, тем лучше. Но я должен снова засомневаться немножко: если заводы переходят с пятидневки на четырехдневку, то зарплата работников этих предприятий будет не то, чтобы расти, а в лучшем случае останется на прежнем уровне. Вот здесь, конечно, у меня есть некоторые сомнения, но опять же, мы живем в постоянном информационном шуме, где огромное количество лозунгов и деклараций, ничем не подкрепленных, никакой статистикой или какими-то данными, они нас со всех сторон этим грузят.
Бизнес в этом плане гораздо более прагматичен, и то, что наблюдаем, а мы (ЧЛМЗ — прим.) работаем как контрагент и подрядчик с огромным количеством предприятий в горной промышленности, в угольной промышленности, авиастроении, машиностроении, сельском хозяйстве, спецмашиностроении, металлургии, нефтехимии — и практически все направления отказались от сколько-нибудь серьезных инвестиционных программ и даже программ модернизации и ремонтов на следующий год. Это, на мой взгляд, очень серьезный сигнал для всех, потому что первое, о чем мы говорим, что никто не представляет, как вообще следующий год сложится.
И учитывая, как сложился этот год, финансовые возможности у всех очень-очень небольшие и, соответственно, вкладываться хотя бы в поддержание производства следующего года никто из серьезных корпораций и холдингов сегодня решение не принял. Это момент серьезный. Все ждут каких-то новых правил, новых условий, более-менее понятных на какую-то перспективу. Если кто-то считает, что те правила, которые есть сегодня, это уже и есть те самые новые правила и условия, то в этом плане решение у всех примерно такое: рассчитывать на дальнейший рост производства не стоит, необходимо оптимизировать производственные мощности и персонал под тот резко упавший объем спроса, который мы сейчас наблюдаем, а спрос в стране на все виды продукции очень сильно упал: на машины, на трактора, на сельхозку: на все, что мы еще производили год назад.
— Росстат обнародовал информацию, что уже в первом полугодии 2025 года количество убыточных предприятий составило 30%.
— Я совершенно не готов согласиться с этим выводом. Почему? Вот задам простой вопрос. Средняя рентабельность машиностроения у нас в стране плюс-минус 1,5-2,5%. Дальше возникает вопрос: это предприятия прибыльные или уже убыточные? И дальше возникает следующее предложение. Вот когда мы считаем повышение пенсии или зарплат, мы же считаем как номинальное повышение пенсии или зарплат, так и реальное. Так вот, реальное повышение уровня жизни или уровня зарплаты считается как номинальное повышение минус процент инфляции, и мы говорим, что реальная зарплата выросла на 7%, потому что зарплата выросла условно на 20%, а 13% была инфляция.
А дальше возникает вопрос: если у нас инфляция, условно говоря, 10%, ну так чтобы посчиталось, а рентабельность машиностроительных предприятий 2%, это значит, что, по большому счету, реальная доходность предприятия не +2, а -8%. В данной ситуации нам говорят, что деньги надо вкладывать на депозиты, потому что доходность депозитов опережает уровень инфляции, верно? И если вы хотите деньги сохранить, то надо вкладывать их в депозиты. Дальше возникает вопрос. Но если вот об этом говорят все наши экономисты крупнейших банкиров, ВТБ, Сбер, все говорят, что сейчас лучший инвестиционный инструмент — это депозиты, тогда простой вопрос возникает: ну и кто в этой ситуации должен вкладываться в развитие промышленности, производства в стране, когда доходность этих предприятий близко не подходит к уровню хотя бы инвестиционных потерь?
В данной ситуации я для того, чтобы мог аргументированно оспаривать те или иные моменты, которые мы слышим с тех или иных площадок, газет, интернетов, хотел бы всегда сослаться, узнать, на какие источники каких ведомств ссылаются те или иные интернет-ресурсы, СМИ и, наконец, просто руководители тех или иных министерств, ведомств, банков и всего остального, потому что, вроде, живем в одной стране, но для каждого вывода те или иные спикеры пользуются данными, которые выгоднее им, и поэтому нынешнее положение одними воспринимается как техническая рецессия, и они приводят данные, которые в принципе не позволяют в этом усомниться, причем это не просто интернет-блогеры, а руководители крупнейших банков или министерств, а потом подходят другие, не менее уважаемые люди, которые говорят, подождите, ребята, у нас по-прежнему рост, пускай не такой большой, и это просто переход на тренд устойчивого развития.
Мол, мы же должны устойчиво развиваться, вот мы устойчиво развиваемся, тренд устойчивого развития, и эти эксперты приводят свои данные, которые должны обосновывать то, что их логика, их аргументация более верна. Ну а наша ситуация: мы только смотрим вокруг себя, ходим в магазины и в какой-то мере, наверное, если бы сегодня между этими двумя командами население устроило голосование — вы за какую версию — мы пришли к устойчивому развитию или все-таки у нас немного техническая рецессия? — то, мне кажется, что те, кто за рецессию, наверное, были бы в большинстве при голосовании. Но, опять же, как было сказано на Восточном экономическом форуме: не стоит слушать всяких блогеров и интернет-докладчиков, потому что они не являются экспертами, которые владеют реальной обстановкой, реальной ситуацией. Ну, вполне может быть и так, потому что сказать, что мы обладаем всей полнотой информации, которая позволяет сделать вывод, что у нас все хорошо, наверное, нельзя, потому что я с удовольствием бы похвалился бы теми иными достижениями в том направлении, если бы у меня была такого рода информация.
Я только не понимаю, почему в таком случае наши центральные СМИ не докладывают о тех позитивных моментах, которые позволяют сделать вывод, что все-таки мы перешли на тренд устойчивого развития? И в данной ситуации это уже вопрос к тем, кто управляет машиной пропаганды, потому что хотелось бы получить какой-то позитивный посыл, трезво оценив обстановку, а не кататься на волнах эмоций, потому что эмоции в данной ситуации — точно плохой советчик, и когда идут непростые времена, паника не нужна, и в данной ситуации вот именно, чего нельзя допускать — это паники.
И если у нас есть чем похвалиться, я считаю, обязательно об этом надо говорить. Но мы же знаем про падение угольной промышленности, мы видим переход на четырехдневку крупнейших заводов автомобилестроительных — мы это видим. Тогда мы хотим видеть и другие моменты, где есть достижения, которые позволяют сказать: да, наверное, мы растем не так быстро, как хотелось бы, но продолжаем расти. И вот здесь, конечно, у меня есть вопросы к нашим органам центральной пропаганды: нужна эта вот картинка, она все равно нужна, и она нужна и пессимистам, и оптимистам, потому что пессимист — это просто неправильно информированный оптимист, так скажем. Кто же против того, чтобы радоваться успехам? Я — за, я думаю, все нормальные люди тоже за, ну так давайте об этих успехах громче говорить, если они есть.
— Насколько вероятны массовые банкротства исходя из статистики?
— Все очень просто. Если стоимость кредита для заемщиков выросла за последние два года в три раза, а многие из тех, кто брал деньги под развитие бизнеса, брали их тогда, когда еще ставка была ключевая 7% и брали под 11%, а сегодня коммерческий кредит стоит 32%, то понятно, что в этой ситуации наверняка будут бизнесы, которые точно не рассчитывали на такое резкое увеличение стоимости обслуживания своих долгов, с одной стороны, и при этом многие из этих видов бизнеса не учитывали такое резкое снижение объемов продаж своих товаров и услуг.
Понятно, что если экономика охладилась, условия выживаемости усугубились, то неизбежно должно количество компаний, которые уйдут с рынка, возрасти. Компании умирают и в хороших условиях, и в плохих условиях — всегда есть какой-то уровень компаний, которые разоряются и уходят с рынка. Понятно, что в ситуации, когда все прет: и рынки, объемы растут и кредит доступен, этих компаний меньше. И в ситуации, когда мы переходим к мягкому охлаждению, к технической рецессии и к дорогому кредиту, количество компаний, которые не смогут выжить, их будет больше. Что тут гадать? Очевидные вещи.
Но обычно я наблюдаю следующую картину: когда примерно 10-15% от предприятий, которые работали до кризиса, опускаются в период смерти и уходит с рынка 10-15% компаний, после этого принимаются те или иные решения, которые позволяют удержать на плаву оставшиеся 85%. И, на мой взгляд, мы с вами находимся в той ситуации, в том кризисе, когда, наверное, мы дойдем до уровня смерти 10-15% действующих субъектов хозяйствования для того, чтобы были приняты новые решения, которые тем, кто выжил, дадут тот или иной костыль или палочку, чтобы можно было ковылять по дороге развития дальше.
— Насколько близко рецессия, можно ли ее остановить только ключевой ставкой?
— Все-таки президент, на мой взгляд, достаточно правильно обозначил нынешнюю дилемму. В случае снижения ставки вы увеличите уровень инфляции со всеми вытекающими. И в данной ситуации он тоже, он же честно сказал, что он понимает, он признает, что высокая ключевая ставка не позволяет развиваться и выживать промышленности. Президент об этом сказал в своих ответах, и он сказал четко, что он считает работу ЦБ профессиональной, и в принципе приоритеты удержания инфляции в некоторых уровнях сегодня являются более важными, чем приоритет удержаться от падения экономики.
И вся проблема в том — я уже выступал на эту тему не раз — что в нынешней экономической ситуации, в которую нас завели либеральные экономисты, запустив нас по ловушке Набиуллиной примерно 1,5-2 года назад, начался процесс закручивания петли, ловушки Набиуллиной, после которого, когда попадаешь в этот капкан, уже не может быть выбора между хорошим и плохим: есть выбор между плохим и плохим. И вот какой плохой выбор более плох или хорош, мне сложно судить. Сегодня однозначно снижение ставки ключевой приведет к определенному росту цен, а значит, инфляции. Более того, снижение ключевой ставки приведет к некоторому снижению курса рубля.
С одной стороны, для кого-то это хорошо, но я не говорю, что плохо это или хорошо. Я говорю, для кого-то хорошо, для кого-то плохо, снижение ключевой ставки приведет к падению рубля, падение рубля приведет к тому, что подорожает импорт, который составляет в нашем потреблении, в нашей стране 70%. То есть, если мы, скажем, с 80 за доллар уйдем на 100, то, значит, импорт подорожает у нас на 25%. 25% умножаем на 70 получаем худо-бедно пятнадцатипроцентный рост только за счет снижения курса рубля. Дополнительный процент инфляции нам даст, безусловно, рост цен на услуги монополий, которые заложили выше, чем уровень инфляции. Ну и безусловно, сыграет свою роль непосредственно само снижение ставки. Ну все. И в этой ситуации мы с вами получаем инфляцию, превышающую двухзначное значение, и надо будет тогда или смириться с тем, что у нас инфляция, грубо говоря, 15%, по этому поводу не париться и спокойно работать дальше, или сказать, что с ней надо дальше бороться.
И единственным способом борьбы с инфляцией у нас является опять повышение ключевой ставки. Поэтому здесь хорошего выбора, на мой взгляд, нет, и просто кто-то должен принять решение. Мы какой экономической стратегии держимся? Я так понимаю, что выступление на Восточном экономическом форуме нам показало, что из этих двух не очень хороших для нас сценариев развития выбран все-таки сценарий борьбы с инфляцией. Насколько это приведет к положительному эффекту, к результату, мы, наверное, узнаем как минимум через год, потому что, как я помню, из выступления руководителей Центрального банка, они объясняли, что реальные последствия от того, как воздействует на экономику страны ключевая ставка, экономика чувствует примерно через 6 или 9 месяцев.
Соответственно, после принятого решения мы через 6-9 месяцев поймем, насколько оно было оптимально или не оптимально для нас.