Кликуши на земле в принципе были всегда. Правда, об их мрачных предсказаниях знали во времена оны лишь немногие - благо читать не умели, да и СМИ не было. Теперь не то. Про Нострадамуса слыхал хоть раз всякий детсадовец. А пророчества различных Ванг, ясновидящих, экстрасенсов и прочих провидцев распространяются мгновенно и становятся самыми обсуждаемыми новостями. Вот накануне палестинский предсказатель Зияд Сильвади предсказал скорую гибель США. Опираясь на знание Корана,он утверждает, что Америка исчезнет в 2007 году по причине того, что Штаты смоет мощнейшее цунами. Человечество с ужасом и благоговением читает подобные экзерсисы, но совершенно не внимает и не интересуется гораздо более прозаичными, логичными и грамотными анализами ситуации в мире. А меж тем прогнозы, кои вытекают из них, гораздо более страшны и одновременно заслуживают гораздо более пристального внимания. Ведь не зря говорят, информирован - значит вооружен. Исходя из этого постулата, мы решили ознакомить наших читателей с ниже публикуемым переводом статьи американского профессора.
Подбитая торпедой
Девяносто лет назад в мае у южного побережья Ирландии немецкая субмарина У-20 потопила лайнер Луизитания. Погибли 1200 человек, в том числе 128 американцев. Как правило, это событие связывают с непоправимым уроном имиджу имперской Германии в США. Но, кроме того, это еще и символ конца первого века глобализации.
Примерно с 1870 года до Первой Мировой войны мировое сообщество развивалось во многом также, как оно развивается сегодня. Мобильность товаров, капитала и труда достигла рекордного уровня, океанские трассы и телеграфные кабели, пересекающие Атлантику, никогда не были так загружены – деньги и мигранты перемещались на запад, а сырье и обработанная продукция – на восток. В производственном отношении экспорт товаров и капитала достиг таких объемов, что человечество вернется к ним лишь к 1980-му году. Эмиграция из Европы между 1810 и 1910 превысила 25 миллионов человек. Люди находились в эйфории от "уничтожения расстояний".
Потом, между 1914 и 1918, ужасная война перечеркнула все, в буквальном смысле потопив глобализацию. Почти 13 миллионов тонн грузов были отправлены на дно немецкими подводными лодками. Международная торговля, инвестиции и миграция остановились. Больше того, попытки восстановить мировую экономику после войны оказались безуспешными. Глобальное хозяйство фактически продолжило свой распад с наступлением Великой Депрессии и с приходом следующей, еще более страшной мировой войны, в которой невиданные объемы продукции производились с целью уничтожения, а не созидания.
Все это покажется слишком пессимистичным – также как попытки представить, что тот сценарий может повториться, что наша глобализация может погибнуть также, как глобализация наших прадедов. Но стоит, пожалуй, помнить, что, несмотря на многочисленные предупреждения, звучавшие в начале XX века – о катастрофических последствиях войны между европейскими державами – не только инвесторы (как правило, очень информированный класс), но и многие другие были застигнуты врасплох началом войны. Такая возможность столь же реальна сегодня, как и в 1915 году, когда глобализация начала тонуть вместе с Лузитанией.
Назад в будущее
Предыдущий виток глобализации напоминает нынешний по многим показателям. Он характеризовался относительно свободной торговлей, небольшими ограничениями на миграцию и почти полным отсутствием механизмов, регулирующих потоки капитала. Инфляция была низкой. Волна технологических инноваций привела к революционному росту коммуникаций и энергетики, мир открыл для себе телефон, радио, двигатель внутреннего сгорания и асфальтированные дороги. Американская экономика была самой большой в мире, а развитие ее внутреннего рынка стало главным источником инноваций. Китай медленно открывался миру, заставляя Запад путаться в прогнозах, также быстро росла и Россия.
Первая мировая война все это опрокинула. Глобальные рынки были разрушены и разорваны на части, сначала собственно военной экономикой, а потом – послевоенным протекционизмом. Цены взлетели до небес: некоторые из крупных экономик (в том числе Германия) пережили как гиперинфляцию, так и крутую дефляцию меньше, чем за десять лет. Технологические достижения 1900-х свелись к нулю – инновации сократились, и стагнирующий спрос остановил развитие уже запущенных проектов – таких, как автомобиль. Зашатавшись во время войны, перегревшись в 1920-е и окончательно зачахнув в годы Депрессии, американская экономика утратила свое лидирующее место в мире. Китай погрузился в гражданскую войну и пламя иностранных интервенций, объявив дефолт по долгам и разочаровав оптимистов на Западе. Россия пережила революцию, гражданскую войну, тиранию и вторжение врага. Оба эти гиганта ответили на кризис построением жесткого государственного социализма. Они не были единственными. К концу 40-х годов большинство государств мира, включая те, где сохранились остатки политических свобод, ввели ограничения в торговле, перемещении и инвестициях. Некоторые замкнулись в автаркии – идеале общества, свободного от глобализации.
Сознательно или нет, но все правительства сохранили военные ограничения даже в мирное время.
Конец глобализации после 1918-го года не был непредсказуемым. Недостатка в голосах, обещавших новый Армагеддон мир не испытывал. Многие популярные писатели зарабатывали на жизнь, предсказывая катастрофическую войну в Европе. Мрачные марксисты убедительно доказали, что крушение капитализма и империализма неизбежно. А сторонники социологического дарвинизма говорили о пожаре, в котором погибнут слабые и выживут сильные.
И, тем не менее, большинство инвесторов оказалось совершенно не готово к кризису. До последней недели июля 1914 года продолжался безудержный рост ликвидности. Обвал случился так неожиданно, он был таким масштабным, что все мировые биржи, включая Нью-Йоркскую, просто закрылись до конца года. Как писал тогда The Economist, инвесторы и кредитные организации увидели "в одной вспышке лицо войны". Между январем 1910 и декабрем 1913 Доу Джонс упал на 25 процентов, чтобы оставаться на этом уровне всю первую половину 1914. Европейские бондовые рынки, которым удавалось выстоять даже во времена дипломатических кризисов 1900-х, обвалились за 11 часов – после того, как в Европе погасли огни.
Некоторые специалисты по экономической истории считают, что причины деглобализации, начавшейся после Первой мировой, нужно искать в довоенном времени. Они указывают на рост тарифов, на небольшой рост инфляции с 1896-го года, на хроническую подверженность американской экономики банковским кризисам. Можно добавить, что риск российской и китайской революций тоже можно было просчитать – после событий 1905-го и 1911 годов соответственно.
Однако ни одна из этих причин в отдельности не могла вызвать то, что случилось после войны. Ведь на самом деле в довоенном мире было достаточно экономических противоречий – не только между немецкими и британскими производителями – но этого было недостаточно для "большой беды". С другой стороны, бизнесмены с обеих сторон признавали, что война станет приговором для мировой экономики. Это было так очевидно всем, что некоторые особенно оптимистичные комментаторы стали говорить о войне как о чем-то совершенно немыслимом – как о "большой иллюзии", если вспомнить слова Норманна Энгелла. Даже когда война началась, они продолжали считать, что все вот-вот закончится. Экономист Джон Мэйнард Кейнс говорил, что "она продлится никак не больше года".
Тем не менее, с высоты нынешних лет можно назвать пять факторов, предопределивших взрыв 1914-1918. Первый – растянутость империй. К 1914-му году Британская Империя напоминала утомленного Титана, как сказал поэт Мэтью Арнольд. Ей не хватало воли создать армию, способную удержать Германию от борьбы за европейскую (если не мировую) гегемонию. Всемирному полицейскому - обремененному старыми и новыми обязанностями в Азии и Африке – Великобритании достался слишком большой околоток.
Соперничество великих держав было второй причиной катастрофы. Это было не столько англо-германское соперничество на море, сколько русско-германское на суше. Страх перед приходом русских заставил немецкий Генштаб атаковать первым в 1914, не дожидаясь, когда будет поздно.
Третьим фатальным фактором стала непрочность системы политических альянсов. Их было много, но они были очень хрупкими. Немцы не доверяли австрийцам настолько, чтобы поддержать их в беде, а русские думали, что дрогнут французы. Действия Великобритании было вообще невозможно предсказать, поскольку ее договоренности с Францией и Россией совершенно не исключали войну в Европе. Связанные с этим угрозы провоцировали "дипломатию рисков". Например, в 1908-м Австро-Венгрия бесцеремонно захватила Боснию. Тремя годами позже немецкое правительство отправит канонерскую лодку "Пантера" к Агадиру, чтобы оспорить французское влияние в Морокко.
Существование двуличных режимов, спонсирующих терроризм было четвертой причиной нестабильности. Цепь событий, которая привела к войне, как знает каждый школьник, началась с убийства в Сараево эрцгерцога Франца Фердинанда боснийским сербом Гаврилой Принципом. Есть странная связь между этим покушением и сербским правительством, которое само пришло к власти в результате кровавого переворота незадолго до этого.
Наконец, подъем революционно-террористического движения, враждебного по отношению к капитализму, направил международный кризис прямиком на глобальный рынок свободной торговли. Большевики, появившиеся в 1903-м году после раскола РСДРП, уже зарекомендовали себя фанатической организацией, готовой к насилию ради всемирной революции. Доведя царизм до точки распада, война дала Ленину и его соратникам шанс. Они использовали его и применили самую жестокую террористическую тактику, чтобы победить в гражданской войне.
Вселенная параллелей
Существуют очевидные экономические параллели между первой эпохой глобализации и нынешней. Сегодня, также как тогда, протекционизм нередко побеждает ортодоксальную приверженность к свободной торговле. Если использовать стандарты довоенной Великобритании, нынешние экономики - пример бесстыдного, вопиющего протекционизма в области сельского хозяйства. Тогда Лондон не обкладывал пошлинами ввозимые сельскохозяйственные товары, сегодня же – и США, и ЕС, и Япония используют их для защиты своих фермеров от международной конкуренции.
Сегодня никто не может сказать, насколько устойчивы мировые финансы. Но ясно, что они ничуть не надежнее тех, что были до Первой мировой. Хотя золото больше не является фундаментом валютной системы, существуют привязанные к золоту курсы – так было и в 1914-м. В Европе сегодня – валютный союз, а до войны эту роль играла дойч-марка. В восточной Азии укрепился долларовый стандарт. Однако обе системы покоятся на необеспеченных золотом валютах. В отличие от 1914-го основные банки в Нью-Йорке и Франкфурте сегодня сами определяют объемы эмиссии. Они делают это из непрозрачных соображений "правил и осторожности".
Сегодня технологические нововведения появляются как грибы. От нанокомпьютеров размером с булавочную головку до гиперзвуковых самолетов, которые пересекают Атлантику за час, - все эти вещи будто говорят – при достаточном финансировании возможности человеческой мысли неограниченны. Это хорошая новость. Плохая новость в том, что сегодня технологии помогают врагам глобализации. До 1914-го террористы использовали Браунинги и самодельные бомбы. Сегодня портативное ядерное устройство может стереть с лица земли целый город.
Сегодня, как и до 1914-го, американская экономика – самая большая в мире. Но она в гораздо большей степени, нежели тогда, является рынком для остальной планеты. Может, США и нравится быть "главным потребителем", но эта их роль напрямую зависит от желания иностранцев финансировать растущий дефицит их платежного баланса. Все больше американцев считают себя "спасенными" в евангелическом смысле, но у них гораздо хуже получается "спасать" свою экономику. Уровень личных сбережений в Америке в сентябре 2004-го года составил 0,2 процента от чистого личного дохода. Еще пятнадцать лет назад было 7,7%. Для поддержания внутренних инвестиций ли (в конце 90-х) или для обеспечения госзаимствований (после 2000-го), но США стали абсолютно зависимы от иностранных кредитов. С ростом дефицита платежного баланса (сегодня он уже 6% от ВВП) сумма американских обязательств перед остальным миром составляет уже 25% от ВВП. Половина размещенного федерального долга находится в руках иностранцев. К концу августа 2004-го года совокупный объем казначейских расписок, находящихся в банках Китая, Гонг-Конга, Японии, Сингапура, Южной Кореи и Тайваня составлял 1,1 триллион долларов. Это на 22% больше, чем в 2003-м. Большая часть этого роста – результат колоссальных приобретений азиатских денежных властей. Они делают это, чтобы не допустить удорожания собственных валют по отношению к доллару.
Этот дефицит – самое большое отличие между нынешней глобализацией и предыдущей. Сто лет назад глобальный гегемон – Великобритания – была нетто-экспортером капитала, концентрирующим значительную часть своих сбережений за рубежом – для строительства инфраструктуры, дорог и мостов в Америке, Азии, Австралии и Африке. Сегодня наследница англосаксонской империи делает ровно противоположное – будучи главным должником, а не главным кредитором человечества, она поглощает примерно три четверти мировых денежных излишков.
Насколько важна эта разница? Кто-то говорит, что совсем не важна – мол, это отражает готовность и желание всего мира получить кусочек американской экономики – в качестве собственника надежных ценных бумаг или продавцов дешевого экспорта. Так считает Гарвардский экономист Ричард Купер. Исходя из прогноза роста экономики США на 5 процентов в год, он делает вывод, что сегодняшний платежный дефицит в 500 миллиардов долларов превратится во внешние обязательства в пропорции до 46% от ВВП уже через 15 лет. Однако потом, продолжает Купер, внешний долг "обязательно снизится".
Ну что ж, возможно. И все-таки, что если этого не случится? Согласно данным банковской группы HSBC, нынешний платежный дефицит мог бы достигнуть 8% к концу десятилетия. И это довело бы внешние обязательства США до отметки 90% от ВВП. Когда Великобритания обзавелась вполовину меньшим внешним долгом, она оказалась в эпицентре Второй мировой войны. В послевоенное время "стерлинговые счета", находившиеся в руках остального мира, стали главной причиной того, что фунт скатился вниз и перестал быть глобальной резервной валютой.
Резкая девальвация доллара по отношению к азиатским валютам, может, и не касается большинства американцев, долги которых номинированы тоже в долларах. Но зато в Азии этот эффект почувствуют с полной силой. Азиатские держатели долларовых вкладов испытают серьезные потери в пересчете на собственную валюту, а азиатские экспортеры потеряют конкурентные преимущества на американском рынке. Согласно исследованию Майкла Мусса из Института Международной Экономики, снижение дефицита США на 2% от ВВП в течение пяти лет потребует 20%-ной девальвации доллара. Экономисты Морис Обстфелд и Кеннет Рогофф подсчитали, что девальвация может достигнуть 40%. А Брэд Делонг из Калифорнийского университета выяснил, что,
"если частный рынок – который знает, что однажды с большой вероятностью доллар пойдет вниз – решит, что это "однажды" уже наступило, и что доллар будет падать СЕЙЧАС, то все азиатские банки в мире не смогут его удержать".
Возможно, это "однажды" очень быстро приближается. В словах главы Федеральной Резервной Системы Алана Гринспена, произнесенных в ноябре - "у желания инвесторов иметь долларовые обязательства в общем портфеле инвестиций" должен быть конец, "продолжающее рефинансирование даже теперешнего платежного дефицита без сомнения приведет к тому, что соотношение долларовых обязательств у нерезидентов достигнет недопустимо рискованной концентрации".
Внутренний эффект крушения доллара сразу почувствуют на себе простые американцы, для которых ставка по уже взятым кредитам вырастет в разы. У федерального правительства тоже большой портфель долгов с нефиксированной ставкой. Таким образом, растущие ставки моментально отразятся на самом дефиците, создавая опасный замкнутый круг. И, конечно, это не сможет не ударить по производству и уровню налоговых поступлений. Если коротко – сегодняшняя безэквивалентная (ничем не обеспеченная, долларовая) глобальная денежная система находится на пороге кризиса.
Еще один повод для озабоченности – хрупкость китайских финансов. Этому азиатскому чуду вряд ли удастся избежать кризиса наподобие тех, что пережили другие "тигры". Чтобы представить себе уровень опасности – сопоставьте Китайскую (советскую по сути) банковскую систему и ничтожный по размерам фондовый рынок Китая: как такой безумный рост производства может долго поддерживаться столь неадекватной системой кредитных институтов?
Глобализация до 1914-го года была заметно подвержена международным кризисам. То же самое мы наблюдаем и сегодня.
Призраки из прошлого
Параллели с 1914-м позволяют нам сказать, что нынешняя глобализация, как минимум, обратима. Риски увеличиваются, если принять во внимание политическую ситуацию. У нее различимы все те же пять фундаментальных пороков – растянутость империй, соперничество держав, ненадежная система альянсов, режимы, поддерживающие терроризм и рост антикапиталистических террористических движений.
США – империя по всему, кроме названия – однозначно "перерастянута". Дело не только в платежном дефиците, но и в бюджетном, который прячется за ним. Он проявится когда поколение бэби-бумеров окажется на пенсии и потребует пенсионных и медицинских бонусов. Бюджетный комитет Конгресса предсказывает, что в ближайшие сорок лет расходы пенсионного фонда и фонда медицинского страхования будут съедать по меньшей мере 12 процентов ВВП ежегодно. Что касается последствий провозглашенного президентом курса на снижение налогов, то трудно представить, как страна будет соотносить в этих условиях свои расходы с доходами.
Американская империя также страдает от кадрового дефицита. 500 000 военных – это максимальное количество войск, которое США могут разместить за рубежом. Но этого количество явно недостаточно, чтобы выиграть все маленькие войны, которые начала (или начнет) Америка. Из 137 тысяч, дислоцированных в Ираке, 43% - это призывники Национальной Гвардии. Только для того, чтобы поддержать нынешний уровень присутствия в Ираке, Вооруженные Силы увеличивают сроки призыва и задерживают на службе тех, кто собирается демобилизоваться. Такие меры наверняка отразятся на призывной статистике.
Помимо прочего, Американская империя страдает от дефицита внимания. Ирак – это не очень большая война. Как пишет домой один из морских пехотинцев, "в сравнении с войнами прошлого – это ерунда. Мы не стоим на передовой – под немецким огнем, как морпехи в Беллау Вуде, мне не высаживаемся на берег в глубоких водах Таравы. Мы не отбиваем атаки кричащих гвардейцев в Корее, нас не атакуют хитрые вьетконговцы. Вся война здесь – это редкие обстрелы и фугасы".
Он был прав. Война в Ираке гораздо больше напоминает колониальную войну Британской империи 100 лет назад. Она опасна – автор этого письма был убит через три недели после его написания, - но это, конечно, не Вьетнам и не Корея, и, безусловно, не тихоокеанский театр Второй Мировой. Хотя иракская война стала непопулярной после относительно небольших потерь. Согласно последним опросам, меньше половины американцев поддерживают ее. И никому не хочется думать, что война в Ираке – не на месяцы, а на десятки лет.
Вслед за этим возникает вторая проблема – соперничество сверхдержав. Вы верите в то, что китайцы не хотят войны с Америкой? Но китайские амбиции в отношении Тайваня не исчезнут от того, что Пекин владеет большим количеством казначейских расписок. И наоборот - в случае кризиса Китай может разыграть националистическую карту, насильно присоединив мятежную провинцию. Будут ли США действительно готовы воевать за Тайвань, как они говорят? И что, если Китай ответит игрой мускулов, выбросив американские долги на мировой рынок? И, наверное, не стоит забывать о Северной Корее – этой до-1914 Сербии с ядерным оружием.
Что же касается Европы, то не следует переоценивать европейский атлантизм. Европа – на пороге стагнации, если не упадка. Исламская миграция и перспектива присоединения Турции к ЕС кардинально меняют сам смысл европейской интеграции. Америка и Европа расходятся все дальше – взгляните на Иран, где одни выступают за диалог, а другие – за применение силы.
Эти противоречия – еще одна причина, которая позволяет сказать, что мир сегодня основывается на непрочных альянсах. Цель существования НАТО больше не ясна. Это просто никому не нужный клуб победителей в холодной войне.
Возможно, все эти сравнения и не были бы критическими – если бы не ряд других обстоятельств, роднящих 1914-й год с нашим временем. Одно из них - существование режимов, поддерживающих терроризм – Иран и Сирия возглавляют этот список – и бурный рост революционных организаций.
Большая ошибка считать Аль-Каиду "исламо-фашистской" группировкой (как выразился журналист Кристофер Хитченс после 11 сентября). Аль-Каида – образец "исламо-большевизма". Ее члены самоотверженно преданы революции и сражаются в первую очередь с капитализмом.
Как и большевики в 1914-м, исламские экстремисты – это часть подпольной секты, которую больше интересует земля, чем победа над врагом. Но что, если им удастся получить контроль над богатым государством, как это удалось Ленину и Троцкому в 1917-м? Как будет выглядеть мир, если Октябрьская Революция произойдет, например, в Саудовской Аравии?
Так, может быть, Осама Бин Ладен – это современный Ленин? Сравнение не такое уж абсурдное (Владимир Ульянов тоже родом был из обеспеченной семьи). В обращении к миру перед президентскими выборами в США Бин Ладен заявил, что его цель – "довести Америку до банкротства". Как он выразился, "Аль-Каида потратила 500 000 долларов на 11 сентября, тогда как США в общей сложности потеряли больше 500 миллиардов. Таким образом, по воле Аллаха, каждый доллар, потраченный Аль-Каидой, оборачивается миллионом долларов убытков для США". Дальше Бин Ладен рассуждает об американском "экономическом дефиците" и заканчивает нехарактерной шуткой: "Те, кто говорит, что Аль-Каида выиграла у администрации Белого Дома или что администрация проиграла войну, не совсем правы, потому что дело не в одной Аль-Каиде. Наоборот, политика Белого Дома требует открытия новых фронтов, чтобы обеспечить работой американские корпорации – и только это помогает Аль-Каиде добиваться выдающихся результатов".
Здесь надо отметить две вещи. Во-первых, классическое марксистское утверждение Бин Ладена, что война в Ираке мотивирована капиталистическими интересами, во-вторых, - увы, такое точное - желание Бин Ладена обанкротить Америку.
Апокалипсис когда?
Апокалиптический сценарий вероятен. Но насколько? Трудная и, наверное, невозможная вещь – предсказывать катаклизмы. Точно в такой же ситуации находились инвесторы в начале века. Они знали, что война возможна, они знали, к каким последствиям она приведет. Но никто не мог предположить, когда конкретно она начнется.
Та же проблема существует и сегодня. Мы все понимаем, что второе 11 сентября крайне возможно, поскольку это главная цель Бин Ладена. Мы все понимаем – или должны понимать – что кризис вокруг Тайваня заставит дрожать всю систему международных отношений, он может привести к новой войне сверхдержав. Мы все знаем, что революционная смена режима в Саудовской Аравии может потрясти мир сильнее революции 1917-го в России. Мы все понимаем, что взрыв грязной бомбы в Лондоне затмит по своим последствиям убийство эрцгерцога Фердинанда.
Но, что конкретно мы можем сделать, если даже в случае с Азиатским цунами мы не были в состоянии предсказать время и место? В этом смысле мы ничуть не лучше подготовлены к худшему сценарию, чем те, кто наблюдал расцвет глобализации 90 лет назад. Также как пассажиры "Лузитании", мы знаем только то, что можем быть потоплены. И продолжаем плыть.
Источник: журнал "Foreign Affairs", США, март-апрель 2005г.
Автор Найэлл Фергюсон, профессор истории в Гарвардском университете, старший консультант Института Гувера Стэнфордского института, научный сотрудник Jesus College Оксфорда.