Развитие сюжета:
Как это подается с точки зрения тупого женского гламурного глянца
"На этой державной шахматной доске, в опасной игре с продажей военной собственности, ущерб от которой государство оценило в три миллиарда рублей, — кто она?" - задается сложным как репа и гламурным как огурец вопросом блондинка мозга, обозревательница глянцевого издания ТАTLER. "Эффектная бриллиантовая королева, упивавшаяся властью настолько, что в какой-то момент потеряла связь с радарами и возомнила, что ей все можно".
"Вся жизнь коварной расхитительницы госсобственности, по какому-то недоразумению до сих пор не помещенной в колонию строжайшего режима, якобы проходит в бесконечном лежании на диване и томной неге. Вот разве что главный редактор модного журнала заглянет поболтать или фотограф — сделать глянцевую фотосессию. На самом деле жесткий режим и железная дисциплина..." — умиляется глянцево-гламурная репортерша.
На фото - томление несчатстной узницы в кровавых застенках.
Восхищенная репортерша сладострастно, с неприкрытой и не скрываемой завистью резюмирует: "В принципе Евгения, согласно навязанному ей имиджу могущественной фаворитки, могла бы наплевать на всех и произнести сакраментальную фразу Габриэль Шанель: "Мне все равно, что вы обо мне думаете. Я о вас не думаю вообще".
Кровавые трудовые мозоли не мешают страдалице рисовать в кратчайшие сроки сотни гениальнейших картин
"Коллеги вспоминают, что Васильева, входя в комнату, оказывала магическое действие на мужчин. Надо признать, что и сейчас, сидя передо мной, пусть слегка пополневшая, Евгения производит впечатление состоятельной холеной женщины — у нее безукоризненный красный маникюр, хорошая прическа и даже некоторое подобие загара, который при примерке разглядели наши стилисты".
О работе Евгения Васильева говорит искренне и простодушно: "Меня предупреждали: "Будешь брать взятки — плохо. Не будешь — еще хуже". Я отвечала: "Ну зачем вы меня стращаете? Мы же в XXI веке живем".
Намеревался стать полезным стране и Сердюков, - пишет репортерная гламурша! Да-да, вот прямо так, буквами по глянцу, и пишет: "Всевидящее око, встроенный калькулятор, — говорят про него бывшие сослуживцы. – Работать с ним было тяжело. Мимо него не пролетало ни рубля". "Сбросить Сердюкова с его министерской табуретки хотели многие"...
Мучения несчастной узницы в тоталитарных застенках. Почему преступно молчат правозащитники?
Больше всего, оказывается, Васильева страдает от того, что боится, как бы ей не запретили и далее творить свои гениальные шедевры. "Они ведь могут у меня отнять краски. Они отнимают все, что облегчает мне жизнь. Еще я скоро закончу мюзикл. Сначала просто писала стихи, и композиторы приходили ко мне с предложением написать на них музыку. Потом стихи стали складываться в сюжет, и мне подали идею создать мюзикл. Вот, пишу мужскую партию. Это трудно. Я привыкла говорить от "я", про себя. Тяжело жить в чужой шкуре".